Крепость Сол (сборник)

Прижатый к установке компрессора, Джонсон почувствовал, что металлические выступы впиваются ему в спину, а газ уже полностью заполнил помещение.

Затем красный туман окутал его, ослепил. Он задержал дыхание, насколько смог, так что у него чуть было не разорвались легкие. Однако рефлексы оказались сильнее.

Углекислый газ вырвался из его страдавших легких, а его место занял газ, проникший через ноздри в легкие, желудок и в кровь.

Он почувствовал, что как будто тонет в необъятной и вязкой трясине. Он еще боролся несколько секунд, затем последние остатки воли покинули его, и он превратился в ничтожную частичку пустоты, которая удалялась в вечность. Небытие.

Глава IX

Служитель Порядка старается заставить своего противника признать невозможное. Чтобы плодотворно служить Хаосу, создайте вашему врагу ситуацию с присутствием невозможного: он с радостью выберет наименьшее зло, которое вы предложите ему в качестве неизбежного.

Грегор Марковиц. «Хаос и культура».

Какой-то разноцветный круговорот в темной пустоте. Какой-то просвет в небытие — едва ли менее глубокий, чем вся эта трясина, которая засосала его…

Затем осязательные ощущения: какая-то твердая поверхность под ягодицами, за спиной. Его тело сидело. Стул…

Непомерная радость охватила Бориса Джонсона: жив! Он был жив!

Мало-помалу зрение у него прояснилось, и он начал различать нечто похожее на белый шар, который парил над ним — нар с длинными черными волосами. И шар этот улыбался.

Неожиданно Борис Джонсон почувствовал, что все его существо сжимается и леденеет, так как он узнал улыбающееся лицо в нескольких сантиметрах от своей головы.

— Счастлив познакомиться с вами, мистер Джонсон, — сказал Владимир Кустов.

— Жив… Вы все еще живы! — пробормотал потрясенный Джонсон.

Он обвел ошеломленным взглядом окружавшую его действительность. Массивный стол орехового дерева, лица людей вокруг него: Горова, Торренса — Совет Гегемонии в полном составе рассматривал его, изучал, как будто препарировал его взглядом, как это сделал бы энтомолог с малоизвестным ему насекомым. Все они были абсолютно целы и невредимы. Его опять постигла неудача!

Заговор потерпел провал по всем статьям.

Но почему?

Кустов добродушно рассмеялся.

— Мне кажется, что вы несколько озадачены, мистер Джонсон. Вы, несомненно, уже были уверены, что мы все перешли в мир иной. Когда газ сморил вас, вы тоже думали, что отправляетесь вслед за нами. Что ж, как вы теперь видите, это было всего лишь безобидное снотворное, такое же безобидное, как ваша безумная попытка. И вот все мы перед вами, живы и здоровы. Признайтесь, что вам в какой-то мере даже приятно, что вы увидели хотя бы нас после всего, что пережили.

— Но каким образом? Смертоносный газ, — пробормотал Джонсон в отчаянии. — Это просто невозможно. Вы должны были…

Кустов принял еще более добродушный вид.

— Что ж, даже такой человек, как вы, приходит к тому, что начинает верить своим органам. Вы верно заметили, что мы абсолютно живы. Вы возомнили, что нам не удастся раскрыть одного из ваших агентов, внедренного в наше слабое звено — в компрессорную. Это одна из самых банальных психологических особенностей личности: обычно верят в то, во что хотят верить. Вы бросились, зажмурив глаза, в расставленную ловушку. Мы дали вам возможность выполнить ваш план, предприняв только одну дополнительную меру — установили в Зале Заседаний автономный источник воздуха, а остальное вам известно.

Джонсон был абсолютно уничтожен. Он вел себя, как идиот, как последний идиот от начала до конца. Гегемония не переставала все это время водить его за нос!

— Что же вы не прикажете убить меня, Кустов? — проговорил он с выражением бесконечной усталости. — В ваши намерения не входит, я думаю, пощадить меня?

Координатор посмотрел на него с явным интересом.

— Вы являетесь слишком наглядной иллюстрацией к интересующему нас случаю, чтобы я мог просто-напросто уничтожить вас. Я ведь не понимаю и хочу понять. Демократическая Лига принадлежит теперь прошлому, вы отдаете себе в этом отчет?

Против своей воли, несмотря на всю свою ненависть к Кустову и ко всему, что он воплощал, Борис Джонсон кивнул головой.

Все кончено, все потеряно для него и для Лиги. Однако, в конце концов, разве это так уж важно? Разве был у них, на самом деле, хоть когда-нибудь малейший шанс одержать победу? Всего лишь горстка людей, противостоящий правительству, которое контролирует каждый квадратный сантиметр Солнечной Системы, каждого мужчину, каждую женщину, каждого ребенка, которые в ней проживают? Он вдруг ощутил всю тщетность своих надежд и замыслов. И как только он осмелился пуститься на подобную авантюру?

Как мог он верить хотя бы секунду, что можно свергнуть Гегемонию с ее Стражниками, ее Опекунами, ее неистощимыми и безграничными возможностями?