Крепость стрелка Шарпа

Со стены форта грохнула пушка, и в свете вспышки сержант увидел фигуру в странной, длинной одежде. Силуэт ясно вырисовался на фоне осветившегося неба. Он был близко, но по крайней мере уходил. Так и есть – Шарп! Проклятый выскочка! Хейксвиллом овладел такой ужас, что по лицу побежали судороги, а руки затряслись.

– Думай, скотина, – сказал он себе, – думай.

И ответ пришел. Ответ столь очевидный, столь ясный, что было удивительно, почему он искал его так долго.

Шарп жив. Он не попал в плен и не прохлаждается в темнице Гавилгура, а рыщет по британскому лагерю, отыскивая и убивая своих врагов. И это означало, что у него, Хейксвилла, есть только один выход, только одно место, где он будет в безопасности, где Шарп его не найдет. Надо бежать в крепость. По лагерю ходили слухи, что Гавилгур сильно укреплен, что штурм будет кровавый и, вполне вероятно, завершится неудачей. Но даже если крепость и падет, можно объяснить, что он просто попал в плен. Впрочем, так далеко в будущее Хейксвилл не заглядывал. Сейчас он хотел только одного: оказаться как можно дальше от Шарпа. Приняв решение, сержант повернул на юг, вниз по склону холма, а спустившись, вскочил и что было духу помчался к темным стенам через повисший над землей плотный тошнотворный пороховой дым.

Он пролетел мимо водохранилища, пронесся по дороге и повернул налево, к вырисовывающемуся в темноте силуэту воротной башни. И там, добежав, ударил кулаком в массивные, обитые железом ворота.

Никто не ответил.

Хейксвилл снова постучал, на сей раз прикладом мушкета, а потом принялся колотить изо всех сил, раз за разом оглядываясь, словно оттуда, из темноты, могла в любую секунду протянуться беспощадная рука мстителя. Наконец его услышали. Маленькая дверь слева от ворот открылась, и в проеме появился факел.

– Я дезертир! – прошептал Хейксвилл. – Я перешел на вашу сторону!

Руки схватили сержанта и затащили внутрь. Укрепленный высоко на стене факел позволял разглядеть узкий коридорчик, мощные укрепления и темные лица людей, которые взяли его в плен.

– Я на вашей стороне! – снова крикнул Хейксвилл. Дверь за его спиной со стуком закрылась. Лязгнул запор. Кто-то забрал у него мушкет. – Я на вашей стороне!

По вымощенной каменными плитами дорожке шел высокий мужчина с сухощавым, изрезанным морщинами лицом.

– Кто вы? – спросил незнакомец по-английски.

– Я готов драться за вас, сэр. Желаю и умею, сэр. Старый солдат, сэр.

– Меня зовут Ману Баппу, – певучим голосом сказал индиец, – и я здесь командую.

– Очень хорошо, сэр. То есть сахиб. Очень хорошо, сахиб. – Хейксвилл вытянулся в струнку, задрал подбородок и выпятил грудь. – Хейксвилл, сэр. Таково мое имя. Сержант Обадайя Хейксвилл.

Ману Баппу задумчиво смотрел на красномундирника. Дезертиров он не любил. Кто изменил одному флагу, может так же легко изменить и другому. Предателю доверять нельзя. Однако новость о перебежчике из вражеского лагеря придаст уверенности гарнизону. Нет, все же лучше сохранить ему жизнь и явить всем как пример упадка боевого духа неприятеля, чем расстрелять на месте.

– Отведите его к полковнику Додду, – распорядился он. – И верните мушкет. Он на нашей стороне.

Так Хейксвилл оказался в Гавилгуре. Среди врагов. Зато в безопасности, вдали от ужаса, превратившего жизнь в нежданный кошмар.

Он спасся от Шарпа.

Глава восьмая

Работавшие на установке габионов саперы были слишком возбуждены, чтобы уснуть, а потому собрались у двух дымящих костров обменяться впечатлениями. Смех их то замирал, уносимый ветром, то вспыхивал с неожиданной силой. Довольный проделанной работой, майор Стокс выставил в качестве награды три кувшина с араком, и они тут же пошли по кругу.

Некоторое время Шарп с завистью наблюдал за этим небольшим праздником из лагеря Сьюда Севаджи, потом направился к маленькой палатке, перед входом в которую стащил с себя позаимствованную индийскую одежду. В темноте он споткнулся о Клер. Разбуженная сначала артиллерийской канонадой, потом веселыми голосами саперов, девушка привстала, вытянула руку и наткнулась на обнаженную плоть.

– Вы разделись! – испуганно вскрикнула она.

– Не совсем, – ответил Шарп и поспешно добавил: – Просто одежда промокла. Пришлось снять. Не хотел пачкать постель. Но ты не бойся, рубашка на мне.

– А что, разве шел дождь? Я и не слышала.

– Не дождь. Измазался кровью. – Он сунул руку под одеяло, которое тоже взял у Севаджи, и нащупал мешок Торранса.

Клер услышала негромкое постукивание.

– Что это?

– Ничего. Просто камешки.

Шарп пересыпал в сумку двадцать камней, которые забрал у Кендрика и Лоури, спрятал сумку под одеяло и лег сам. Может быть, и не все, но большую часть драгоценностей он вернул. Рядовые даже не потрудились как следует спрятать добычу, например зашить в одежду, и держали камни в карманах. Его одолевала усталость, да и тело еще не отошло от побоев. Было больно дышать, ныли синяки, шатался зуб.

– Что там случилось? – полюбопытствовала Клер.

– Ничего особенного. Саперы устанавливали габионы. Утром начнут оборудовать позиции, устраивать склады, а завтра к вечеру подтянут пушки.