Крепость живых

Саша осторожно отпускает дверь. Зомбака съезжает вниз и лежит, как и положено дохлому животному. Это вообще-то видно – живые не могут лежать как трупы. Трупы как-то по-особенному обмякают, их словно приплюскивает к земле.

– Ну что, пошли дальше?

– Погоди, перезаряжу.

Аккуратно выдергиваю гильзу – пригодится переснарядить, – загоняю патрон в ствол. Потом меняю магазин – три патрона лучше, чем два, как ни крути.

Приоткрываем дверь. Вроде пусто. Машины верещать перестали, да и собаки что-то угомонились. Пуделишко еще вякает, но без прежнего усердия, а лайка так вообще заткнулась.

Заглядываю дальше. Вроде все спокойно. Хотя покойники как раз стоят спокойно, если вспомнить неподвижного дедушку у садика.

– Мне всегда не нравилась эта гнусная Альма, и хозяйка ее, сука пьяная, тоже не нравилась, – говорит Саша сзади. – Надо бы псину отсюда убрать, иначе дверь не закроем.

– А как? Руки и ботинки марать неохота.

– Сейчас ветку сломаю потолще, оттартаем.

– Стой, только вместе!

Аккуратно выбираемся из подъезда. Вокруг много кустов, но жидких. А псина – здоровая дворняга, покрытая грязной свалявшейся шерстью, похожей на войлок, явно тяжелая, – большая и толстая. Этакий цилиндр волосатый на ножках. Наконец попадается что-то подходящее. Оглядевшись, чтоб никто не помешал, Сан Саныч младший начинает выламывать подходящий сучок. Треску от его деятельности – как от танка в лесу. Наконец подходящий сук в руках. Со стороны смотреть на него смешно. Просто иллюстрация к тому, как и что сделало из обезьяны человека. С трудом подцепив псину палкой за ошейник, Саша оттаскивает тушу в сторону от двери. Все это время для меня самое сложное не любоваться, как работают другие, а наблюдать за обстановкой. Взгляд все время возвращается к пыхтящему напарнику, а это нехорошо. Очень нехорошо. Недогляжу – обоим хана.

– А кто-то Альму хорошо драл – бочина в крови, лапа перебита, – отмечает Саша, разглядывая тушу. – Так что тут, возможно, еще собачки такие же ходят!

Это прекрасно. От собачки драпать сложнее, чем от детишек. И зубки даже у этой неказистой Альмы куда как лучше приспособлены кусаться, чем человеческие. Меня дважды собаки кусали – и впечатление самое гадкое. Локоть после такого укуса месяц сгибался с трудом, а овчарка только прихватила – не было у нее тогда желания откусить кусок меня. Теперь же такое желание у дохлых псов будет. А еще и крысок не забываем…

Теперь, когда железная дверь за нами закрылась, как-то даже и веселее стало – приятно, что за спиной никто не появится. Правда, из подвала или мусоропровода крыски могут выбраться, но тут уж смотреть надо внятно. Начинаем не торопясь подниматься. На первой площадке Саша ломится в обшарпанную дверь, лупит в нее ногой и кулаками. Видимо, у него есть резоны. Поглядывая по сторонам, вижу, что кровяная мазня как раз у двери и на двери – тут, должно быть, псина и обратилась. А Саше не терпится поговорить с хозяйкой. Немного недоумеваю, почему он не звонит, пока не убеждаюсь в том, что звонок у двери отсутствует. Впрочем, никто ему не открывает, а, наоборот, распахивается дверь квартиры наискосок. Видна женщина в халате, за ее спиной долговязый парень и – мелкий пуделишко, который тут же начинает уже знакомо лаять. В другое время я бы сказал, что животина паскудная, и пнул бы ее с чувством выполненного долга. А сейчас, наоборот, испытываю умиление и желание собачонку наградить, выручила она нас серьезно.

– А, это вы тут шумите, – облегченно говорит женщина. Она узнала Сашу и успокоилась. А вообще молодец, конечно, выперлась на площадку: кушайте меня мухи с комарами. Вот она я! И дверь нараспашку.

Напарник здоровается. От души благодарит за собачку-сторожа. Женщина в халате весь день не выходила из дома, сын, судя по всему, рубился на компьютере в «Линейку» – благо у него выходные, потому наши новости для них неожиданны… Не знаю, поверили ли они в это, но соглашаются отзвониться Саше, если их собака опять закатит истерику. Она, оказывается, лаяла так час – и никакие привычные меры на нее не влияли. Теперь-то ясно, что собачонки на мертвечину реагируют истерикой. Это замечательно. Вопрос в другом: вообще на всех обернувшихся или только на собак? Надо бы проверить. Прощаемся, идем на второй этаж – те же разговоры с владелицей лайки. Она, правда, так дверь не распахивает, осторожничает. Потом зовет мужа, и дверь раскрывается на длину цепочки.

Смекаю, что Саша пытается организовать примитивную сторожевую службу. А что, разумно. Почему-то он звонит не во все квартиры. Открывают в шести на пять этажей. Вроде как верят, что в городе неладно. Но вот насколько верят и как себя поведут – один Бог ведает.