Крепости и замки Сирии эпохи крестовых походов

Собирать камешки – это философское, а не детское занятие… Я подолгу рассматриваю каждый из них, пытаясь определить возраст и род занятий изучаемого объекта.

Вот этот в прошлом был кусочком от разбитой тарелки, выброшенной в море каким-нибудь морским пиратом. А этот откололся от прибрежной гранитной скалы на конце мыса, где расположен старый маяк, известный из лоций Средиземного моря как маяк в Рас ибн Хани. Возраст камешков определить затруднительно. Знаю одно: маленькие – это старички, которым, возможно, по 100 тысяч лет и больше. Камешки среднего размера – пожилого возраста – им, наверное, по 50 тысяч. Крупные – это молодята, им по 20 тысяч лет, а может, и меньше. А сколько тогда самым маленьким, размером с песчинку?

Я расслабился. Хотелось остаться, пожить здесь недельку, есть вкусную еду, слушать тихую арабскую музыку и пить этот горький кофе в маленьких чашечках, величиной с напёрсток.

Хорошо Томасу Лоуренсу – у него не было таких соблазнов. Шёл он и шёл по пустынной дороге, мимо редко встречающихся деревенек, обдуваемый морским ветром и обжигаемый палящими солнечными лучами. А может, так же как и я, остановился однажды, спустился к морю, поднял крошечный камешек из воды и призадумался: неужели и я, Томас Эдвард Лоуренс, подающий надежды студент Оксфорда, выгляжу такой песчинкой в этом безбрежном море жизни?

Ход моих размышлений прервал менеджер отеля, который сообщил, что подъехала машина, заказанная для поездки в Саон – последнюю крепость крестоносцев на маршруте Лоуренса по сирийской земле. Я знал, что Томас, начитавшись любимого Рея, серьёзно готовился к встрече с этим фортификационным чудом, и причин для этого было несколько. Найти Саон, не зная точного месторасположения крепости, очень трудно. Это не цитадель Маркаб, которую видно любому проезжающему по шоссе Тартус – Латакия, и не замок Крак де Шевалье, который можно рассмотреть с расстояния в двадцать километров.

Во все века основным критерием при строительстве крепости считалось расположение её на возвышенности, с последующим доминированием над окружающей местностью. Саон же, громадная крепость, не уступающая по размерам Маркабу и Краку, так умело «спрятана» в глубоком ущелье, что искать её можно долго. Тут как нельзя лучше подошла бы фраза – «её найти так же трудно, как иголку в стоге сена», если бы не одно но – длина этой «иголки» около ста пятидесяти метров. Как тут не удивиться замыслу владельцев и мастерству её создателей!

Лордом Саона, т. е. его владельцем, ещё до 1118 года стал один из выдающихся рыцарей Антиохийского княжества Робер сын Фулька, по прозвищу Лепро, которому подарил земли к востоку от Латакии регент Антиохии Рожер. Робер, кроме Саона, владел ещё двумя крепостями Балатонос (арабское название Махальбе) и Данитом (Сармадой). В иерархии баронов Антиохийского княжества он занимал второе место после владельца Маркаба Мазуара и командовал антиохийской конницей. Защищая свои владения, в сражении при Сармаде, известном как «битва на Кровавом поле»[79], Робер попал в плен к эмиру Ильгази, который уступил важного пленника атабеку Дамаска Туктегину. До этого атабек несколько лет поддерживал дружеские отношения с Робером, однако, это не помогло рыцарю. Туктегин пытался склонить своего друга к переходу в Ислам, а когда тот отказался, в гневе казнил Робера, а череп, украсив брильянтами, сделал чашей для вина. Наследник Робера, Гийом, получивший имя де Сардана (de Zerdana), упоминается хронистом того времени Гийомом Тирским, который писал, что Gulliame de Zerdana помог княгине Алисе[80]после гибели мужа Боэмунда стать регентшей Антиохийского княжества.