Крепостная маркиза

— Ну, если быть точной, оно не совсем мое. Маркиз Антуан говорил о половине.

Патрик кивнул с пониманием, но продолжал гнуть свою линию:

— Но если другую половину он оставлял сыну, то почему не сказал ему об этом заранее?

— Может быть, не верил в то, что Флоримон разделит его по-честному?

— И, видимо, его опасения были не напрасными.

— Сейчас об этом можно только гадать, но у нас в России в таких случаях говорят: что с возу упало, то пропало.

Патрик чуть заметно улыбнулся:

— Наверно, каждый народ говорит об этом, разве что другими словами. Но я предлагаю идти от противного. — Патрик усадил Соню на небольшую оттоманку у стены, потому что до сих пор они разговаривали стоя. — Итак, вы предложили мне пятую часть от денег, которые мне удастся выручить за все ваши слитки.

— Вы считаете, этого мало? — всполошилась Соня. — Наверное, я слишком неопытна в таких сделках или… или просто пожадничала. Пусть будет четвертая часть… или даже третья.

— Да-а, вы совсем не умеете торговаться, — усмехнулся Патрик. — Если бы мы с вами продавали, например, яблоки из своего сада, чтобы прожить на вырученные средства, то, наверное, умерли бы с голоду… Полно, не хмурьтесь, я же пошутил!

— Пошутили, — жалобно произнесла Соня. — Я и сама понимаю, что без знающего и верного человека рядом со мной я могла бы совсем пропасть…

— А я удивился, когда узнал, что вы осмелились одна приехать в чужую страну, причем почти без средств к существованию, и до сих пор ухитряетесь не впасть в нищету и не умереть с голоду… Значит, все не так уж плохо, как кажется. Ваш ангел-хранитель, похоже, настойчив и не дает вам предаваться унынию, а толкает к действию.

— Скорее, это оттого, что во мне течет кровь князей Астаховых, а они все были люди талантливые.

Немного авантюристы и умеющие то, что другим не дано… Нет, во мне совсем мало этой крови, иначе я давно бы уже что-нибудь придумала.

— Но до сих пор вам удавалось продержаться.

— Я была не одна, с Агриппиной, — напомнила Соня.

— Что-то в Версале я ее рядом с вами не видел…

Но сейчас речь не о том. Я могу отказаться и от этих ваших все возрастающих частей, которые вы мне сейчас так необдуманно предлагали, если вы согласитесь, чтобы я попробовал, кроме всего прочего, отыскать то золото, которое вывез и спрятал Флоримон де Баррас, и взять за это, скажем, четверть его стоимости. Вы не думаете, что я прошу слишком много?

— Много? — изумилась Соня. — От того, что я считаю потерянным и на что вообще более не претендую? Думаю, если вы его найдете, вполне можете забрать себе все!

— Нет, мадемуазель Софи, я хоть и последний сын в роду и не могу наследовать отцу, но это вовсе не значит, что я стану зарабатывать себе состояние таким недостойным способом. Или вы согласитесь на мое предложение, или я вообще не смогу взять для себя ни одного су!

— Согласна! Я согласна на все!

Соня посмотрела в глаза Патрику. О нет, она вовсе не увидела в них простодушия или бесшабашности. Это были глаза человека, о котором в России сказали бы: себе на уме. Кто он на самом деле? Авантюрист? Разведчик на службе у королевы? Или у своего короля? Но он, безусловно, придерживается собственного кодекса чести, из-за чего ему хотелось верить. И доверять.

Ей был очень нужен такой человек. В этой чужой стране. И если судьба так милостива к ней, что позволяет иметь подле себя преданного и знающего мужчину, Соня должна денно и нощно благодарить ее за столь щедрый подарок.

Странно, что с каждым днем в ее памяти образ Тредиаковского-Потемкина становился все более расплывчатым, словно он был ей не венчанным супругом, а всего лишь мужчиной, с которым она была недолго знакома. Точнее, недолго ему принадлежала.

Интересно, надо ли признаться Патрику в том, что она теперь замужем?

Так, продолжим эту мысль: признаться Патрику в том, что она замужем, чтобы… что?.. Пороху не хватает честно самой себе признаться? Что она уже представила его рядом с собой в постели…

Соне неприятно было чувствовать, что она будто разрывается надвое при мысли о Григории в связи с думами о Патрике. Неприятно думать о собственном муже? Хорошо, внутренний голос напомнил ей: «О том самом, что бросил тебя одну не просто в незнакомом месте, а в лесу, в убогой сторожке…»

К счастью, такой умный, наблюдательный Патрик, который умел выжимать нужные ему сведения, кажется, даже из камня, не мог читать мысли. Потому она запретила себе пока думать о своем супруге, а сказала упрямо:

— В продолжение нашего торга мы должны оговорить сумму, которую я стану платить вам как дворецкому. А также, если вы не найдете то злополучное золото, я оставляю за собой право вознаградить ваши усилия по превращению оставшегося золота в имеющие хождение золотые монеты… Не упирайтесь, Патрик, это будет вполне справедливо. Подумайте, вы ничем меня не обездолите. Там, в России, когда мы были так бедны…

Она увидела потрясение в его взгляде и настойчиво повторила:

— Да, мы были очень бедны. Знаете, я даже была вынуждена отказываться от предложений посещать балы и праздники, потому что нам с матушкой не хватало денег на новое платье… Даже брат Николай…