Крепостная Россия

К рассмотренной работе М.А. Литвинова близко примыкает по своему содержанию статья М. К. Любавского «Начало закрепощения крестьян», опубликованная в первом томе юбилейного сборника «Великая реформа». Как и Литвинов, Любавский утверждал, что в эпоху Киевской Руси предки крестьян – смерды, наряду с князьями, боярами и церковными учреждениями, являлись обладателями «хозяйственных усадеб с пахотными землями и разными угодьями». Но уже в то отдаленное время обозначилась и огромная разница между смердами и другими землевладельцами в экономическом и в правовом положении. «Смерды составляли ту самую народную массу, которая была подвластна князьям, которую они обложили различными данями и «уроками», различными повинностями в свою пользу», – писал Любавский. И далее: «Как человек, приносящий князю доход, смерд в некоторых случаях стал уже приравниваться к холопу»[82].

Приведенные суждения находятся в контрасте с бытовавшими тогда в дворянско-буржуазной историографии представлениями о крестьянах, которые будто бы до конца XVI в. были, вольными, кочующими с места на место людьми, никогда своей земли не имевшими, а испокон веков арендовавшими ее у феодалов.

Говоря о том новом, что внесли М.А. Литвинов и М.К. Любавский в освещение проблемы происхождения крепостного права, вместе с тем нельзя не отметить и внутреннюю противоречивость, которая присуща их взглядам. Оба автора заметно разошлись с подавляющим большинством дворянско-буржуазных ученых в оценке положения крестьян на ранних этапах истории России и по некоторым другим вопросам. Однако в дальнейших своих рассуждениях они явно оказались в плену сторонников безуказной теории, полагая, что главную роль в закрепостительном процессе в конечном итоге сыграли задолженность крестьян и старожильство.

Таким образом, дореволюционные дворянско-буржуазные ученые оказались не в состоянии решить проблему происхождения крепостного права в России. Основную причину этого они видели в недостатке фактического материала, которым располагала историческая наука. «Этот материал, – писал, например, С.М. Адрианов, – крайне скуден, страдает отрывочностью и вынуждает ученого, который желает привести в систему факты, извлеченные из старинных документов, прибегать зачастую к гипотезам и гадательным толкованиям. В силу этого все теории о возникновении крепостного права уподобляются, в большей или меньшей степени, художественному венку, сплетенному из логических построений, который редко радует взор созерцающего его цветом документального доказательства»[83].

Бесспорно, скудость и отрывочность документального материала была и продолжает оставаться серьезным препятствием на пути ученых в решении проблемы происхождения и сущности крепостного права. Однако не в этом заключалась главная причина. Кризис дореволюционной дворянско-буржуазной исторической науки явился закономерным следствием идеалистичности ее исходных методологических позиций. Идеалистическое мировоззрение дворянско-буржуазных, исследователей не справилось с вопросами генезиса многих явлений на Руси, в том числе и с проблемой закрепощения крестьян.

В противовес дворянско-буржуазным и либерально-народническим концепциям и в ожесточенной борьбе с ними с 80-х гг. прошлого столетия в России начала формироваться марксистская историческая мысль основой которой является учение об общественно-экономических формациях, о классах и классовой борьбе. Основоположники этого учения К. Маркс и Ф. Энгельс не оставили камня на камне от господствовавших ранее субъективно-идеалистических и надклассовых теорий, рассматривавших явления общественной жизни как хаос случайностей или как результат развития идей и деятельности отдельных выдающихся личностей. Они неопровержимо доказали, что история человеческого общества есть единый во всей своей громадной разносторонности и противоречивости процесс, определяющую роль в котором играет способ добывания средств, необходимых для существования людей, или способ производства материальных благ.

Опираясь на учение К. Маркса и Ф. Энгельса, В.И. Ленин еще до победы Октябрьской социалистической революции заложил прочный фундамент научного понимания истории нашей страны. Он дал классический образец диалектико-материалистического анализа и оценки многих общественных событий и явлений, в том числе и тех, которые непосредственно связаны с рассматриваемыми нами вопросами. Остановимся на некоторых из них.