Крепы

Прозвенел звонок, но в кабинет физики нам войти не удалось. Входить было некуда. Это был очень странный кабинет. Здесь не было парт, но все пространство занято: лежала, извиваясь, игрушечная железная дорога, в воздухе кружили два дистанционно управляемых вертолетика, мелькало что-то еще. По условно нарисованным мелом дорогам двигались игрушечные автомобильчики, я заметил колонну танков, медленно идущую из угла к центру, к серому картонному зданию. По полу, среди построенного из кубиков города, ползали несколько подростков, по виду десятиклассников, и у каждого из них в руках была коробочка дистанционного управления, а к отвороту синей куртки булавкой пришпилена маленькая резиновая кукла. С восторгом, высовывая языки, десятиклассники орудовали своей техникой, манипулировали дорогой, вертолетами и машинами. Они громким шепотом спорили друг с другом, разрушали и тут же воздвигали из кубиков новые здания. Педагог сидел на единственном здесь стуле возле окна. Когда я заглянул, он сказал:

— Смирницкий, ты дурак, куда едешь?!

— Сам дурак! — огрызнулся школьник.

Убедившись, что я увидел все это безобразие, завуч осторожно притворила дверь.

— Откуда я могу позвонить? — спросил я.

— Лучше из моего кабинета.

— Я позвоню?

— Конечно-конечно.

Опять набрал номер цветочной квартиры, и опять на том конце были длинные гудки.

— По-моему, это бесполезно, — усмехаясь, сказал Геннадий Виссарионович.

— Откуда вы знаете, кому я звоню?

Вместо ответа он спросил:

— Скажите, Алан Маркович, вы не заметили чего-то общего в поведении детей, какой-то странности?

— Не моя область, — обрезал я. — Давайте-ка лучше займемся нашими прямыми обязанностями и осмотрим компьютер.

Я был неприятно удивлен. По ряду показателей рабочая станция, расположенная в специальном помещении на втором этаже, рядом с кабинетом завуча, соответствовала последним, еще не выпущенным на рынок разработкам АйБиЭм. Чтобы убедиться в этом, я потратил полтора часа, а чтобы снять раздражение, выкурил еще одну сигарету.

— Ну и как же все это понимать? — весело спрашивал Геннадий Виссарионович. — Откуда, откуда претензии? Скажите, что у нее болит?

Я смял окурок и смотрел на него, ничего не отвечая. Я был смущен.

— И что, в остальных девятнадцати пунктах нашей программы меня ожидает то же самое?

— Нет, — возразил он, отводя глаза. — Возможно, будет и другое. Вы еще посмотрите?

— Да что здесь смотреть?! — Я отбросил свисающий кабель. — Уже посмотрели: и по классам погуляли, и с завучем покурили!..

Из кабинета рядом я опять позвонил Арине. На этот раз было занято, в трубке пищали короткие гудки.

— Опять никого? — заискивающим тоном спросил мой сопровождающий.

— Да нет, теперь вот, видите, занято, — отозвался я.

Полистав телефонную книгу, лежащую на столе — точно такую же принесла мне в номер горничная, — я нашел телефон Марты и набрал его. Случайно в зеркале увидел, как вытянулось и побледнело лицо Геннадия Виссарионовича.

— Как это занято? — почти пролепетал он. — Там не может быть занято!

Марта сама взяла трубку.

— Привет. Я, представь, тебя видел сегодня, у тебя усталый вид.

— Когда видел, где?

— Случайно посмотрел в окно. Вижу, под навесом сидят два мужика и мальчик, потом и ты появилась в поле зрения… Скажи, Марта, мальчик — это Олег?

— Так, — сказала она. — Этого еще не хватало.

— Когда мы увидимся?

— Сегодня я не могу. — Марта заговорила сухой скороговоркой очень занятого человека. Первые ее фразы были сказаны иначе. — Завтра, если хочешь — завтра, можно даже утром или днем, а сейчас — извини…

Сухой, лишенный чувства голос Марты напомнил мне что-то — что-то не из нашей жизни. Я хотел понять, что это, но она уже бросила трубку.

Геннадий Виссарионович был все так же бледен. Дрожащей рукой он налил себе из графина воды и выпил.

— Чего это вы испугались? — зло спросил я.

— Сердце… сердце немного прихватило.

Громко, на всю школу, зазвенел звонок. В учительской, куда мы вошли, стало тесно. Обычная учительская, обычные учителя… Я немного успокоился. Уже знакомый учитель физики поставил на стол игрушечный самосвал и негромко сказал:

— Какой хороший получился город, даже жалко его.

Пол под ногами покачнулся, потолок слегка вздрогнул, и от плывущей под потолком люстры обозначилась наискось к окну трещина. Кто-то из учителей язвительно спросил:

— А зарядом обычного типа они не могли обойтись?

Геннадий Виссарионович уже тащил меня за рукав.

— Пойдемте, пойдемте скорее!

— А что произошло?

— Видели город в кабинете физики? Они на него только что атомную бомбу сбросили… Шучу, конечно.

Уже миновав большой прохладный вестибюль, а за ним и двери на улицу, я краем уха уловил обрывок разговора двух младших школьников:

— Двести рентген, — говорил один. — Опять переливание крови всем делать будут.

— Если двести, то не будут — мало, — отозвался другой. — Триста, триста пятьдесят — вот тогда бы делали.

IX

На улице по-прежнему ни одного человека. Остановившись возле здания поликлиники, я обратил внимание на урну. С круглого ее бока свисали банановая кожура, обрывок газеты; вокруг полно окурков.