Крещатик № 92 (2021)

Хези с ребятами в этот день разгружали машину в Рамат Эшколе на улице Паран. Дом был кадровых военных. Хозяйский пес, ласковый бультерьер с плюшевой шкурой, выгнулся от звука взрыва, вытянулся в струну, глаза его покраснели, он прижался к стене и лег на лапы. Муса уронил коробку с посудой на пол, смертельно побледнел и с ужасом начал озираться вокруг. Что-то он искал, наверное, алиби свое, что же еще? Алиби было у него, это алиби у него никто не просил. Муса думал так на всякий случай, потому что «хер его знает, как все сложится, каким боком повернется». Хези попросил хозяйскую девочку, у которой в руках был транзистор размером с ее ладонь, сделать его погромче. Девочка подкрутила сбоку колесико, но сообщили о взрыве минут через 7–8, прервав пугающее мрачное молчание, это сделал человек по фамилии Сальтон. Доработали эту квартиру кое-как, если честно. Все были взволнованы и хотели побыстрее домой.

Хези отвез Мусу до Яффских ворот. Было мало людей, несмотря на дневной торговый час. Муса ушел от грузовика сквозь патрули пограничников с зыркающими глазами и руками, лежавшими на холодных телах короткоствольных автоматов. Он шел скованным шагом, часто оглядываясь, словно искал поддержки в своих чумазых коллегах, как бы удостоверяясь, что Хези и остальные смотрят ему вслед. Походка у Мусы была совсем не такая, как всегда, да и какая там может быть уверенность. Ведь все отвечают за всех, или нет?! А?!

«Я бога боюсь, я очень честный человек, излишне честный», – произносил Хези, сидя в одиночестве и глядя до начала работы своими человеческими глазами в сверкающее овальное зеркало в деревянной оправе, одобряя свой внешний вид, свой характер, свою разумную жизнь.

Он отхлебывал из любимой кружки, подаренной ему три года назад младшей сестрой, вернувшейся с организованной экскурсии по Германии, зеленый чай с мятой и без сахара, с которым он любил по утрам пробуждаться. Хези жил в соседнем доме, родился там и намеревался оставаться там на оставшуюся ему жизнь.

«Так что этот Нафтали из себя представляет? Гонору много. Тот еще тип, но я таких вижу насквозь, и на два метра под ними, супермен американский. Думал поразить меня с холодильником, ха-ха. Да я сам любой холодильник могу отнести и глазом не моргнуть, и что? Скрытый пижон он, вот он кто, на публику работает, видали и таких, хм», – думал Хези в ожидании начала рабочего дня. Нафтали занимал его воображение, он думал о нем, о его жизни, о его намерениях очень часто.

Хозяин дома в Мевасерете оказался крепким красивым мужиком в сиреневой русской майке. Семья его уехала в новую квартиру еще вчера, а он остался ждать грузчиков. На иврите он говорил междометиями, потому что языка не знал совершенно. Он был новым репатриантом из Москвы. Он пожал руки всем парням из команды Хези, показал на себя: «Я – Толя», – и обвел мощной рукой вокруг себя: «Грузите, ребята, вот это все». Вещей было немного. Был новый холодильник, совершенно пустой. Рядом с им стояла закрытая кирзовая хозяйственная сумка и портфель из бычьей кожи на ремнях. Затем газовая плита и вещи, сложенные в коробках. Желтый портфель Толя не отпускал от себя, держал у ноги. «Что у него там, в портфеле, может быть, золото, наверное», – подумал Йойо, но наткнулся на гневный взгляд Хези и даже откинулся назад: «Что ты, Хези, я же обещал тебе, ни-ни, не опозорю, не думай».

Справились быстро. Нафтали уже привычно отнес холодильник в машину, благо домик был одноэтажный, надо было пройти по дорожке к грузовику, кусты хлестали по пояснице и ребрам, и сдать его Хези, который принимал в кузове приносимое.

– Молодец, парень, как ты его, я тоже когда-то был спортсменом, боксером в Москве, в среднем весе по юношам, – скороговоркой произнес хозяин. Он говорил по-русски торопясь, чтобы его поняли.

– Я говорю по-русски, не нервничайте, Анатолий, – сказал Нафталий, – я тоже Толик.

– Ух ты, обалдеть можно, да откуда ж ты такой взялся, милый ты мой, а я уж думал, все пропало, как объясняться? Дай я тебе налью, – на улице было градусов 35 жары.

– Давайте, Толя, доедем до вашего дома – и там уже, хорошо?! – Нафталий был младше Анатолия лет на пятнадцать минимум. Он пытался понять этого странного человека, прекрасно сообразив с ходу, что тот не совсем адекватен.