Крещение огнем. «Небесная правда» «сталинских соколов»

Александр поздоровался, разрешил сесть и, обводя девушек взглядом, словно споткнулся на одной, черноглазой, черноволосой, удивительно похожей… Галлюцинация? Наваждение?.. Тонкие сросшиеся на переносице брови, длинная — только у нее одной такая — шея… Такой она являлась ему, когда от боли в пояснице он терял сознание… Только не в этой солдатской одежде… Спина теперь почти не болит… Она смотрит ему в глаза, и он читает в них удивление, нет, уже радость. Или ему просто показалось? Теперь в глазах Ирины равнодушие, может, чуть заметное любопытство, с каким рассматривают впервые появившегося человека… Ирина это или не Ирина? Вот она опустила глаза, словно просила не раскрывать их знакомство.

Командир отделения Бакурская, перехватив его долгий недоуменный взгляд, поспешно встала и доложила:

— Извините, товарищ лейтенант, я вам не представила нашу новенькую, рядовую Гандыбину Ирину. Она прибыла к нам вечером.

«Так вот зачем нужен был я Рите», — догадался Александр и подосадовал на себя, что не разыскал сестру. Предупредила ли Рита Ирину, что у него другая фамилия и что никто не знает об их кровном родстве? Должна была предупредить. На всякий случай надо назвать себя. И он, поблагодарив Бакурскую, представился:

— Лейтенант Туманов. Мне поручено ознакомить вас с самолетом. Рассказать о его конструкции, о типах самолетов, которые имеются у нас и у немцев, научить вас распознавать их по звуку и конфигурации. Потом вас зачислят в экипажи, и техники с механиками будут делать из вас мотористов.

— А сколько часов отведено на знакомство? — спросила соседка Ирины, и в ее вопросе Александр уловил двоякий смысл.

— Пока два. На сегодня. — Девушки разочарованно загудели. — В ближайшее время, возможно, уже завтра, до вас доведут более обстоятельную программу с конкретными предметами, — успокоил их лейтенант. — Так что надоест еще сидеть в классе.

— Не надоест.

— Если с вами.

— Можно и вечером, — посыпались со всех сторон остроты. Да, девчата подобрались — палец в рот не клади. Только Ирина не произнесла ни слова. Она не сводила с него глаз, будто излучавших тепло, нежность, ласку, незримо передававших ему прикосновение ее рук, то теребивших его волосы, то гладивших лицо, шею, грудь. И он, знавший все типы самолетов как свои пять пальцев и умевший рассказывать живо, интересно, вдруг запнулся, потерял самую изначальную нить своей лекции, которую обдумал, пока ехал в станицу. Он молча стоял под десятком пар глаз, любопытных, иронических, скользил взглядом по лицам девушек, а видел только ее лицо, только ее глаза — полные любви и счастья глаза. Она нашла его, приехала к нему, бросив всех и все! Вот что самое важное!

— А дополнительные уроки вы будете давать?

— А как насчет астрономии? Ведь авиация и астрономия, говорят, неразделимы, и нам хотелось бы, чтобы вы рассказали о звездах…

Девушки смело атаковали его. Пора было начинать урок, а в горле у него пересохло, словно руки Ирины все еще обвивали шею, а жаркие губы не давали открыть рта.

Ирина тряхнула головой, опустив свои колдовские глаза, и наваждение исчезло, он обрел дар речи, заговорил чуть хрипловато, с каждым словом чувствуя, как крепнет голос, логичнее выстраиваются мысли, фразы. Любопытство, ирония в глазах девушек сменились интересом, внимательностью. Теперь и на Ирину он смотрел как на милого, прилежного ученика, которого следовало обучить нужному и серьезному делу. Он так увлекся, говорил с таким вдохновением, что не заметил, как пролетели 45 минут и дежурная позвонила на перерыв.

Девушки не торопились покинуть «класс», а некоторые и совсем не собирались уходить, вертелись около своего «учителя», подыскивая повод, чтобы заговорить, и он вынужден был попросить их оставить его с новенькой на беседу. Когда они вышли, Александр, не боясь, что их могут застать, подошел к Ирине, обнял ее за плечи и притянул к себе. Она обожгла его губами, горячим дыханием.

— Прости. Прости, что я так уехал, — говорил он между поцелуями. — Теперь ты понимаешь…

— Я поняла еще тогда, когда кинулась к тебе в гостиницу и мне сказали, что в двенадцатом номере проживал не Пименов, а Туманов… Зря ты сдрейфил, я бы еще тогда уехала с тобой.

— Вот потому и сдрейфил. Ты бросила институт?

— Сейчас это не самое важное.

— Думаешь, мотористом важнее?

Она посмотрела на него как человек, скрывающий какую-то тайну.

— А разве нет? Готовить самолеты к боевому вылету разве маловажно?

— Нет, но…

— Образование не позволяет, — усмехнулась Ирина. — Пусть тебя это не волнует. И слишком у нас мало времени, чтобы ломать над этим голову… Как твоя поясница?

А он-то думал, она ничего не заметила.

— В порядке. Скоро буду летать. А как твой Гандыбин, не кинется разыскивать тебя?

— Думаю, нет. Я ушла от него раньше, жила у отца… — За дверью послышались девичьи голоса.

— Давай встретимся вечером, — шепнула она.

— Где?

— На пути к аэродрому. У кладбища.

— Хорошо. Как только стемнеет.

В дверь постучали.

— Войдите, — разрешил Туманов, жалея, что так быстро окончился перерыв.

10