Крещение огнём

— Не иначе, какой виршеплет навроде тебя выдумал, — прыснула Мильва. — Сидит себе и от нечего делать придумывает всякую ослиную дурь, перо в горшок ночной макает, а люди глупые верят! Что, сиськами, что ль, стреляют-то? Или как? К щеке тетиву натягивают, боком стоя, вот так. Ни за чего тетива не задевает. Что отрезают — глупость, выдумка пустоголовых бездельников навроде тебя, которым вечно одни бабьи титьки снятся.

— Благодарю за сердечные слова о поэтах и поэзии. И за лекцию о лучницах. Хорошее оружие лук. Знаете, что? Я думаю, именно в этом направлении будет развиваться военная наука. В будущих войнах биться будут на расстоянии. Изобретут такое оружие, что противники смогут запросто убивать друг друга, вообще не видя, кого убивают!

— Дурь одна… — кратко оценила Мильва. — Лук — хорошая штука, но война — это мужик супротив мужика, на длину меча. Тот, что крепче, слабаку башку пополам. Всегда так было и так будет. А когда кончится, то и войнам конец. А пока что — видел, как воюют? В той деревне, возле дамбы. Эх, что трепаться впустую. Пойду гляну. Кони храпят, ровно б волк где поблизости крутит…

— Ну — лань и лань! — Лютик проводил ее взглядом. — Хммм… Однако, возвращаясь к упомянутой деревне у дамбы и к тому, что Мильва твоя сказала, когда мы на обрыве сидели… Ты не считаешь, что она была малость права?

— Относительно чего?

— Относительно… Цири. — Поэт слегка запнулся. — Наша прелестная и быстрострельная дева, похоже, не уразумела ваших взаимоотношений, думает, как мне кажется, что ты намерен соперничать с нильфгаардским императором в борьбе за ее руку. Что в этом истинная причина твоего похода в Нильфгаард.

— Стало быть, относительно этого она не права. А относительно чего права?

— Погоди, не заводись. Но взгляни правде в глаза. Ты приголубил Цири и считаешь себя ее опекуном. Но это ведь не обычная девушка. Она — королевское дитя, Геральт. Ей, как ни говори, положен трон. Дворец. Корона. Не знаю, конечно, нильфгаардская ли. Не знаю, лучший ли для нее муж Эмгыр…

— И верно. Не знаешь.

— А ты знаешь?

— Ясное дело — потихоньку приближаешься к выводам, — сказал ведьмак, плотнее заворачиваясь в попону. — Не старайся очень-то. Я знаю, что это за вывод. Нет смысла спасать Цири от судьбы, писанной ей при рождении. Ибо спасенная Цири вполне может приказать драбантам скинуть нас с лестницы. А посему — оставим ее в покое. Так?

Лютик раскрыл рот, но Геральт не дал ему заговорить.

— Девочку, — начал он все сильнее изменяющимся голосом, — поймал не дракон или злой волшебник, не пираты похитили ее ради выкупа. Она не сидит в башне, в застенке или в клетке, ее не пытают и не морят голодом. Все совсем наоборот. Она спит на дамасте, ест с серебра, носит шелка и кружева, вся увешана драгоценностями, того и гляди ее коронуют. Короче говоря, она счастлива. А какой-то ведьмак, которого злой рок когда-то случайно поставил у нее на пути, надумал это счастье порушить, уничтожить, растоптать дырявыми опорками, которые ему достались в наследство от какого-то дохлого эльфа. Так?

— Не это я имел в виду, — буркнул Лютик.

— Да не к тебе он обращается. — Мильва неожиданно вынырнула из мрака и после недолгого колебания присела рядом с ведьмаком. — Ко мне. Это мои слова так его допекли. По злобе я говорила, не подумавши… Ты уж прости, ведьм. Знаю я, как бывает, когда в живую рану коготь всадить… Ну, не злись. Больше я так не сделаю. Простишь? Или надо тебя ради прощения… приголубить?

Не ожидая ответа или разрешения, она сильно обняла его за шею и поцеловала в щеку. Он крепко сжал ей руку.

— Придвинься, — откашлялся он. — И ты тоже, Лютик. Рядом теплее будет!

Молчали долго. По светлому от зарев небу двигались облака, то и дело заслоняя помигивающие звезды.

— Хочу вам кое-что сказать, — наконец проговорил Геральт. — Но поклянитесь, что не станете смеяться.

— Давай.

— Видел я странные сны. В Брокилоне. Сначала думал — бред. Что-то с головой. Понимаете, на Танедде меня здорово треснули по лбу. Но несколько ночей я видел один и тот же сон. Постоянно один и тот же.

Лютик и Мильва молчали.

— Цири, — продолжал он, — не спит во дворце под парчовым балдахином, а едет на лошади через какую-то пыльную деревушку… Кметы указывают на нее пальцами. Называют именем, которого я не знаю. Лают собаки. Она не одна. Есть там и другие. Какая-то коротко остриженная девушка держит Цири за руку… Цири ей улыбается. Не нравится мне ее улыбка. Не нравится мне ее яркий макияж… А больше всего не нравится мне то, что за ней следом плетется смерть…

— Тогда где же эта девушка? — заурчала Мильва, словно кошка прижимаясь к нему. — Не в Нильфгаарде?

— Не знаю, — с трудом ответил он. — Но один и тот же сон я видел несколько раз. Проблема-то в том, что я не верю в такие сны.

— Ну и глупо. Я верю.

— Не знаю, — повторил он. — Но чувствую. Перед ней огонь, а за ней смерть. Мне надо спешить.

***

На рассвете снова пошел дождь. Не так, как вчера, когда буря сопровождалась сильным, но кратким ливнем. Сейчас небо посерело и затянулось свинцовым налетом. Начало моросить: мелко, ровно, докучливо.