Крещение Руси

Договор 944 г. был заключен Игорем после двух походов на Византию – в 941 и 944 гг. После убийства Аскольда греки, как отмечалось, не считали нужным придерживаться соглашений, заключенных с ним в свое время, а узурпатор Олег, обеспокоенный неопределенностью собственного положения, не имел ни времени, ни сил заставить Царьград выполнять взятые на себя обязательства. После смерти Олега Игорь вынужден был направить свое внимание на преодоление сопротивления древлян, уличей и других «племен», которые опять вышли из-под киевского протектората. Только в 941 г. он смог, наконец, заняться византийскими делами. Первый поход оказался неудачным. Император Роман Лакапин, бывший адмирал византийского флота, оснастил свои корабли «греческим огнем» – устройством, бросавшим горящую смесь на суда противника. Русский флот был сожжен, и киевский князь ни с чем вернулся домой.

Через три года обстановка оказалась более благоприятной для Игоря; до решающей битвы, правда, не дошло, но был заключен договор, подтвердивший основные положения соглашения 874 г. В своей основной части он почти дословно повторяет статьи прежнего трактата (за исключением некоторых второстепенных деталей). Главное отличие касается преамбулы и заключительной части. Кроме сугубо конкретных обстоятельств, при которых состоялось подписание соглашения, различия заключаются в религиозном аспекте. Договор 874 г. представлял Русь как христианское государство, что естественно для времени между 860 и 882 гг. Соглашение 944 г. представляет народ Руси двоеверным, но, тем не менее, с преобладающим влиянием христианства, что абсолютно точно отражает ситуацию своего времени.

Христианство Руси в тексте соглашения засвидетельствовано несколько раз. В преамбуле, в частности, читаем: «иже помыслить от страны Рускыя раздрушити таковую любовь, и елико ихъ кресщение прияли суть, да приимуть месть от Бога Вседержителя, осужение и на погибель, и в сии векъ, и в будущии, а елико ихъ некрещено есть, да не имуть помощь от Бога, ни от Перуна, да не оущитятся щиты своими, и да посечении будуть мечи своими, и от стрель, и от иного оружья своего, и да будуть раби и в сии векъ и будущии». Здесь ясно выражена мысль о разделении Руси на две части – крещеную и некрещеную. Для каждой на случай нарушения соглашения предусмотрено отдельное наказание – или от христианского Бога, или от языческого Перуна.

В статье, посвященной бегству челядника, снова подчеркнута неодинаковая процессуальная процедура присяги для Руси христиан и Руси язычников. Наиболее выразительно христианство Руси фиксируется в заключительной части документа, посвященной подтверждению достигнутых соглашений: «Мы же (Русь. – А.В.), елико насъ крестилися есмы, кляхомся церковью святаго Ильи въ зборнеи церкви, и предълежащи честнымъ крестомъ, и харотьею сею, хранити же все, еже есть написано на неи, и не приступати от того ничто же; а оже преступiть се от страны нашея, или князь, или инъ кто, или крещенъ, или некрещенъ, да не имать от Бога помощи и да будуть рабi в сии векъ и в будущии, и да заколенъ будеть своимъ оружьемъ. А некрещении Русь да полагають щиты своя и мечи свои нагы, и обручи свои, и прочая оружья, и да кленуться о всем, и яже суть написана на харотьи сеи, и хранити от Игоря и от всехъ бояръ, и от всехъ людии, и от страны Руськыя въ прочая лета и всегда. Аще ли же кто от князь и от людии Руськыхъ, или крестьянъ, и или некрещеныи переступить все, еже написано на харотьи сеи, и будеть достоинъ своимъ оружьемъ оумрети, и да будеть клятъ от Бога и от Перуна, и яко преступи свою клятъву».

Е.Е. Голубинский, комментируя приведенный отрывок, справедливо подчеркивает, что в тексте договора Русь-христиане и Русь-язычники выступают как две равноправные части населения. Действительно, в тексте отсутствуют какие-либо оговорки, ставившие бы христианскую часть населения в неравноправное положение или как-то принижавшие ее прерогативы. Наоборот, привлекает внимание, что христиане во всех трех случаях названы первыми, а их Бог угрожает не только им, но и язычникам – в отличие от Перуна, возможности которого ограничены собственной паствой. Если бы речь шла об авторском тексте летописца, можно было бы объяснить эту удивительную (с позиции общепринятой концепции) инверсию идейно-политической платформой XI – XII веков, но перед нами аутентичный текст середины Х века. Последнее не оставляет никаких сомнений, что в нем отражено целиком реальное соотношение сил на Руси в довладимирово время.

Е.Е. Голубинский вполне обоснованно утверждает, что формальное равноправие христианства и язычества в соглашении 944 г. в действительности свидетельствует о преимуществе первого перед вторым. «Если, – пишет он, – сторона негосподствующая поставлена целиком наравне с господствующей, то ясно и необходимо следует, что она имела над последней нравственный перевес, ибо получить равноправие, при неимении на то права, она, очевидно, могла только в случае перевеса».