Крещенные кровью

– Да нет, я понадеялся на свои мозги и внезапность, – ответил Яшка, выпуская в потолок облако дыма. – Ситуация была идеальной и слишком заманчивой. Если бы мне удалось свалить Штерна с ног, то я прикончил бы и его самого и его бабу! Но он выдержал удар! Его кулак так встряхнул мои мозги, что я позабыл все на свете. Я не помню, как выбрался из шахты, не помню, как подобрали меня добрые люди и переправили в партизанский лагерь. Соображать я начал через неделю, вот тут-то и узнал о твоем чудесном спасении и о том, что за тобой даже самолет с Большой земли присылали!

– Ладно, вернемся из прошлого ко дню сегодняшнему, – сказал Степан, давя окурок в пепельнице. – Теперь скажи, для чего сюда явился. Выполнить задание, которое осталось тобою не выполненным, и убрать меня?

Скрип входной двери отвлек внимание собеседников. Это комендант Аверкиев посчитал себя лишним при разговоре и предпочел выйти на улицу.

– Нет, я не за жизнью твоей приехал, – удивил Калачева Яшка. – Твой покровитель Горовой застрелился, но прежде таких дел понаворочал, что век не разгребешь!

– Расскажешь?

– А что? – пожал плечами Яшка. – Нам спешить некуда. Можем и поговорить.

Затушив окурок, Яшка расположился поудобнее на стуле, расправил плечи и, противно хохотнув, сказал:

– А твой покойный братан горазд был на выдумки. Бобылев хотел достать его нашими руками, а он поступил проще: преподнес такой ошеломительный сюрприз своему другу генералу, что раздавил того, как таракана.

– Интересно, как? – вскинул брови Степан.

– Точно не знаю, но он переслал в Москву на имя товарища Берия конверт с письмом, где описал свою жизнь и очень подробно про дружбу с Бобылевым!

– В письме что-то было и про Горового? – полюбопытствовал Степан. – Или какой-то другой повод подтолкнул его к самоубийству?

– Не знаю что, но, наверное, было, – ответил Яшка задумчиво. – Как только забрали Бобылева, Горовой заперся в кабинете и пустил себе пулю в лоб. Наверное, правильно поступил: избавился от лишней нервотрепки.

– А генерал? Он почему предпочел «лишнюю нервотрепку» быстрой смерти?

– Наверное, на что-то надеялся, – пожал плечами Яшка. – Хотя надеяться-то ему уже не на что!

– Все так плохо?

– Хуже не бывает…

– Тогда ты почему приехал?

– Подчищать за всеми то, что не успели они подчистить за собой сами, – сведя к переносице брови, ответил Яшка. – Скандал решено тихо замять, а всех к нему причастных… Ну, сам понимаешь, не маленький.

– Догадываюсь, – хмыкнул Степан. – Ликвидировать.

– Ну-у-у, зачем ты так сразу, – развел театрально руками Яшка. – Ты что, забыл, лопух, что власть наша советская беспредельно гуманна! Тебя всего-навсего приказано разоружить, переодеть в зековские шмотки и взять под стражу до особого распоряжения! Тебе накручивается пятерка за побег, десятка недосиженного срока и плюс ко всему десятка за сотрудничество с братом-предателем!

– Ну а ты? Ты ведь тоже нежелательный свидетель для лиц тебя сюда пославших?

– А я – случай особый! Я заменю на этом посту коменданта Аверкиева. А когда шумиха уляжется, помашу поселку ручкой!

Говоря это, Яшка невзначай положил руку на уже расстегнутую кобуру, выхватил из нее пистолет и выразительно посмотрел на Калачева.

– Только не дури, Степан, – сказал он угрожающе. – Сдай оружие – жив останешься. Пройдет время, отсидишь свой четвертак – и на свободу с чистой совестью!.

– Ты считаешь, что я соглашусь на такой расклад? – усмехнулся Калачев. – Мне и десяти уже отбытых по самую макушку хватает!

– Применить силу вынуждаешь? – нахмурился Яшка, взводя курок. – А я ведь ничего против тебя не имею. Только приказ выполню, учти.

– Да мне плевать на твой приказ! – вспылил Степан, смятенной душой которого уже успели овладеть тоска и отчаяние. – Я никогда не надену больше на себя робу арестанта и не позволю никому просто так решать мою судьбу!

– Да успокойся ты, дурила, – вздохнул участливо Хромой. – Может, отсидишь годок-другой, а там глядишь амнистия – все и образумится.

– Нет, не образумится! – закричал Степан, приходя в бешенство. – Давай стреляй, сделай одолжение. И зубы мне не заговаривай, тошно мне от тебя.

– Так сразу и стреляй, – сделал вид, что смутился, Яшка. – А ты о детях своих подумал? Хотя…

– Что дети? Что ты знаешь про моих сыновей?

– Они в порядке. Только вот оба рапорта настрочили, слово в слово, будто под копирку. В них пацаны твои отрекаются от тебя и ничего общего с тобой иметь не желают!

– Врешь! Все врешь, падла! – прорычал Степан, сжимая в ярости кулаки.

– Эти рапорта я с собой привез, – ответил Яшка, не спуская с Калачева пристального взгляда. – Хочешь почитать, всегда пожалуйста. Только правильно себя веди и пистолетик на стол положи.

– Значит, вот как со мной. По самому больному ударили, – сказал Степан, едва владея собой. – Сыновья сами это сделали или их заставили?

– Подробности сии мне не известны. Так ты будешь читать или?

– Не буду. Ни к чему мне это, – ответил Степан, глядя в одну точку.

– А оружие сдашь?

– Заберешь потом, а сейчас выйди.

– Ты что удумал, скажи-ка?

– Проваливай…