Крещённые небом

Капитан Зудин среди сотрудников Группы «А», направленных зимой 1979 года в Кабул, являлся старшим по возрасту. Разве что чемпион СССР по боксу Глеб Борисович Толстиков был «аксакалом». Оба не должны были лететь в Афганистан, но настояли на своем, уговорили Роберта Петровича Ивона. Тот, впрочем, и сам рвался в Кабул, но руководство Комитета и Седьмого управления КГБ решило по-своему.

Геннадий Егорович родился 26 июня 1937 года Москве. После окончания средней школы работал шофером автобазы № 33 треста «Мосавтожелдор». Отслужил срочную, демобилизовался младшим сержантом. В органы госбезопасности пришел в мае 1965-го. Летом 1968 года участвовал в событиях, связанных с вводом войск Варшавского договора в Чехословакию.

В 1974-м Зудин окончил Высшую школу КГБ СССР имени Ф.Э. Дзержинского. В сентябре того же года он был зачислен в первый состав Группы «А» Службы ОДП Седьмого управления КГБ, вошел в партийное бюро подразделения.

«За время службы в подразделении, — читаем в его биографии, — Геннадий Егорович проявил себя добросовестным, трудолюбивым и исполнительным офицером. Он участвовал во многих чекистских мероприятиях и специальных операциях, проявив при этом высокие профессиональные качества и смекалку».

В «Альфе» Зудин, как уже говорилось, был одним из возрастных, его и звали уважительно — «Егорыч». И тем не менее на исходе декабря 1979 года он находился не в предновогодней Москве, а в составе нештатной боевой группы «Гром», оказавшейся на острие штурма дворца Амина.

Подготовка к вылету заняла всю ночь. Геннадий Егорович, как «главный технарь», отвечавший за вооружение, составил соответствующие списки, а Виктор Фёдорович Карпухин привез на всех униформу песочного цвета из пограничного училища.

…Морозным утром 27 декабря был произведен последний инструктаж. Командир «Грома» Михаил Романов сообщил условный знак, по которому можно опознать своих — ведь все были одеты в афганскую форму — белая повязка на рукаве. Сигнал голосом по именам командиров групп: «Миша» — «Яша».

В 15 часов привезли обед: щи и гречневую кашу с мясом. К еде мало кто притронулся. Глядя на аппетитно жующего Зудина, Николай Берлев сказал:

— Хватит есть, а то ранит в живот, и хана.

— Ладно тебе, Коля! Давай, выручу, — и пододвинул тарелку к себе поближе.

Романов распределил своих людей по машинам. Зудин оказался в подгруппе Сергея Александровича Голова. Вместе с ним в одной БМП, втиснувшись в это ограниченное пространство, находились Анисимов, Соболев. Филимонов и два переводчика-таджика.

Перед боем появились бутерброды и «наркомовские» сто грамм. Обычно среди офицеров разливает младший, однако в этом случае на раздаче оказался самый старший — Геннадий Егорович.

Пройдут годы, и Герой Советского Союза Виктор Фёдорович Карпухин скажет, вспоминая и тот декабрьский вечер, и те последние часы и минуты перед боем:

— Перед началом штурма Зудин все скрупулезно записывал, кому и сколько выдал гранат и патронов. Потом плюнул на все и говорит: «Да берите все подряд, чего хотите…» Какая-то отрешенность тогда была в нем. Такое ощущение складывалось, что он прямо из жизни уходит. Зудин старше нас был лет на десять и как бы «дедом» считался. Ему тогда было сорок два года. Наверно, жизненный опыт сказывался. Видимо, человек с годами тяжелее переживает ситуации, связанные с риском для жизни. Я тогда этого не понимал, сейчас — понимаю.

Вышли, построились, и Романов провел ориентирование на местности: «Вот там север, и если что, нам отходить туда. Потому что в случае неудачи нам придется действовать самим, и никто не скажет, что мы — сотрудники спецподразделения Советского Союза».

Долгие годы жена Зудина не знала подробностей того, как погиб ее муж. От нее скрывали, оберегали, чтобы не шокировать подробностями. От нее и двух дочерей. И только по прошествии многих лет участники событий рассказали о том, что произошло тогда на ближайших подступах к Тадж-Беку. Да простит меня Нина Васильевна, но эта трагическая правда уже не является предметом умолчания.

Вспоминает ветеран Группы «А» КГБ-ФСБ подполковник Сергей Кувылин:

— На маленькой площади перед дворцом наша БМП встала, встали и другие машины. До входа в сам дворец оставалось метров двадцать, но по бортам барабанили пули, как град. Заставить себя вылезти из-под брони, пересилить страх — невозможно. Как вылезти, если фактически в сантиметрах от самого лица впиваются пули?

Когда мы выпрыгнули из БМП, грохот стоял страшный. Трудно было понять, откуда стреляют. Казалось, со всех сторон. Смотрю — Егорыч побежал и залег у какого-то железобетонного постамента. С ним еще кто-то. Огонь открыли. Я перебежкой и к ним, рядышком. Упал и воюю — вначале по подсказке Зудина, а потом и сам определился в целях. Лежим, стреляем, подбадриваем друг друга, а дворец метрах в двадцати от нас. Как уцелели в эти первые минуты, представить трудно. Если глядеть с верхних этажей дворца, то мы были идеальными мишенями.