Крест

Нет, не по пути с ними ему было. В Бога он верил, но в отца Михаила нет. И как тот не побоялся его отпустить? А расскажет о них кому? А, впрочем, кому они мешают?

Он ушел на рассвете, прихватив балахон умершего мужа хозяйки и его же костюм. У него уже был план. Во – первых, разыскать женщину, из-за которой все случилось. А там, как получится…

Теперь балахон служит ему и простыней и одеялом. Под головой вместо подушки – торбочка с тетрадками. Он уже почти все прочел. На первый взгляд – бред больной старухи. Когда вчитаешься – все логично. А значит – правда. И доказательства, которых у него не было двадцать лет назад – вот они.

Глава 47

Кучеренко давил и давил на кнопку звонка. Тревога вползла в его душу еще когда он ехал к Махотиным. А что, если Лиза уже знает? Что с ней будет? Поднимался по лестнице уже успокоенным: убедил себя, что она женщина сильная, сделать с собой ничего не сделает, скорее врага раздавит. И вот теперь она не открывает дверь. И сотовый отключила.

Снизу послышались голоса. Кучеренко спустился по лестнице на один пролет. Из двери квартиры, расположенной под махотинской, торчала голова в бигудях.

– Простите, вы не знаете, Елизавета Евгеньевна сегодня никуда не выходила? – Он старался говорить вежливо, хотя такие вот тетки вызывали в нем только одно желание: обозвать пообидней. Засаленный халат на толстом животе, ноги, обутые в стоптанные шлепки и железки в жидких волосенках – пародия на женщину. Он всегда всех сравнивал с тетей Верой, даже дома носившей туфли на низком каблучке.

– А они уехали все. В деревню. А собака осталась. Воет как – жуть!

– Какая собака? – у Кучеренко от удивления пропала тревога за Лизу. Живую собаку в доме Лиза бы не потерпела.

– Я же говорю – псина там воет у них. Сами уехали, а собаку не взяли. Вот и воет голодная! МЧС звать надо!

– Да нет у них никакой собаки, – сердито крикнул Кучеренко.

– А вы послушайте, послушайте!

Кучеренко вернулся к квартире Махотиных и приложил ухо к двери. В квартире явно кто-то был. Что-то упало, разбилось, кажется что-то стукнулось в стену. А вот и вой! Кучеренко отпрянул. То, что собаки не было, это факт. Значит…

– Лиза, открой, это я! Лиза! – забарабанил он в дверь кулаками. Он уже догадался, кто так жутко голосит. «Вот тебе и сильная женщина!» – он усмехнулся. Лизка может переколотить всю посуду и сломать все, что ломается. Вот этим она сейчас и занята. Значит, уже знает.

– Лиза, не откроешь, привезу МЧСников! – Он старался говорить громко, чтобы она услышала его голос в том шуме, который сама же и создавала.

В квартире все стихло. Повернулся ключ в замке. Кучеренко толкнул дверь. Лиза, растрепанная, в разорванной юбке и босиком стояла в коридоре, зажав в руке статуэтку собаки.

– Тише, ну, тише, Лизок! Отдай мне псинку, – он протянул вперед руку.

Лиза посмотрела на него, все еще не узнавая и, размахнувшись, шваркнула собаку об стену. Вокруг разлетелись мелкие кусочки фарфора.

– Лизок, больше ничего не трогай, – Кучеренко подошел к ней и взял ее руки в свои, – Пойдем, чайку глотнем. Только тапки надень. Она молча сунула ноги в первые попавшиеся шлепки. Он повел ее в сторону кухни, наступая прямо на битое стекло. Усадил на стул, а сам устроился рядом на табурете.

– Ты знаешь, дядя Вова, да?

– О папке твоем и Ларке? Знаю. Потому и приехал.

– Она же, гадина, все рассчитала! Дождалась, пока он в маразм впадет и тут как тут! Он же сейчас может таких глупостей наделать, так, дядя Вова?

– Вот об этом и давай поговорим.

– Что мы сделать можем? Ты знаешь, они же уехали! Нет, ты пойми, эта сучка захотела, он все за час оформил – и визы и путевки! Она специально его из города увезла, подальше от нас. А там что: море, песочек, романтика. Старик расслабится, и готов!

– Твоего отца так просто не купишь, Лизок!

– Эта купит! Поверь, дядя Вова, ее никто не знает так хорошо, как я! Она маленькая была – змея! Хитрая, лицемерная. А уж сейчас! Отец женится на ней, вот увидишь!

– А вот этого мы не допустим!

Лиза посмотрела на Кучеренко уже довольно спокойно.

– Лизок, придется применить крайнее средство. Скажи, Ларка знает, как погибла ее мать?

– Может и знает. Она ведь скрытная, по ней ничего не скажешь!

– То есть, она знает, что мать ее кто-то сжег заживо.

– Скорее нет. Борька ей так напрямую не говорил. Просто, что погибла при пожаре.