Крест

А потом ему встретилась Ядвига. Первая женщина, первая настоящая любовь. И первое его горе. Эрик усмотрел связь между своей изменой и гибелью Ядвиги. Если б он тогда не принялся увиваться за Изабелью… Или хотя бы сначала обвенчался с Ядвигой, а потом поехал в Хойру…

Сейчас перед ним на коленях стояла Фрида. С которой он почти помолвлен, хотя судьба этого брака так и осталась нерешенной. И Эрик думал: что, если он сейчас откажется, и она тоже погибнет? Он не любил Фриду, и не ждал, что полюбит в будущем, но начал привыкать к ее присутствию. И ему нравилось верить, что хоть кто-то разделит его одиночество. Фрида романтична, она не станет упрекать его за то, что Эрик следует своему пути — в конце которого его ждет гибель. В ее глазах он не будет сумасшедшим, готовящимся к верной смерти, нет — она сочтет мужа героем. И пусть даже ей никогда не понять, что такое настоящая любовь, — чтить его и уважать она сумеет. Немного, но ведь у него нет и того.

Эрик простил Фриду.

***

Оттар целыми днями лежал в своей комнате на втором этаже убогого особняка на улице Кожевников и глядел в потолок. Нога уцелела, кость была задета вскользь, но рана загноилась и причиняла ему ужасную боль. Оттар терпел.

Три раза в день заходила мать. Приносила еду, меняла свечи и ночную вазу. На сына не смотрела, молчала. Отец поднялся один раз, посидел рядом, тяжело вздыхая, ничего не сказал. Карл поначалу заглядывал часто, но потом ему, видимо, расписали поединок — и братишка забыл про Оттара.

Самым честным и благородным человеком оказался Эйнар Силард. Он пришел через два дня, в сопровождении незнакомца, которого представил врачом. Сквозь зубы процедил, что ему противны все поступки Оттара. Эйнар жалел, что именно он посвящал Оттара в рыцари. Но притом он не мог повести себя бесчеловечно.

— Пусть тебя Господь судит, — холодно произнес, как проклял, Эйнар.

Господь… Наверное, именно с этих слов что-то повернулось в сгнившей так быстро душе Оттара. Он сам не знал, что именно. Только понял, что мир этот устроен совсем иначе.

И на следующий день к нему явился Гран. Оттар будто впервые увидал его. И что же он видел? Болезненного вида молодого человека с пустыми глазами, с губами сластолюбца, наглеца и хама. Откуда-то Оттар знал и то, что Гран — законченный трус. Даже оммаж побоялся дать кому повыше Буцгаля, потому что от этого демона проще отвертеться, чем от других. И магией он занимался как трус: тайно, глубокой ночью, добывая нужные вещества для магических составов чужими руками. Настоящий маг все делает сам. А душу он продал за умение играть в карты: в деньгах нуждался. Он ведь был сыном разорившегося помещика без титула. Оттого и завел в доме порядок, что никто не называет другому свою фамилию: боялся, что окажется самым незнатным. Выиграл в карты состояние, купил роскошный дом, а его родители и две сестры жили в нищете. Гран вычеркнул их из своей жизни, они компрометировали его бедностью.

Да и деньги ему нужны были только чтоб пыль в глаза пустить. Ни на что другое его воображения не хватало. Мог бы, служа Устаану, снарядить крепкую банду — но Гран, когда начались мятежи дьяволопоклонников, ушел в подполье. Он боялся. Он боялся всего. И все старался сделать чужими руками.

— Ты мерзавец, — шипел он, сидя у постели Оттара. Говорил очень тихо, чтобы не услышали домочадцы. — Ты должен был его убить! А теперь он выздоравливает!

— Взял бы да и сам дорезал, — равнодушно бросил Оттар.

Гран опешил и позеленел:

— Я?! Да ты рехнулся! Это ты клялся его убить, причем тут я?!

— Разве это не общее дело?

— Общее дело — глупые слова для тех, кто кланяется рабу, — скривился Гран.

И тут Оттар не выдержал:

— Гран, а почему ты никогда не называешь его имени, а? Ну что тебе стоит взять и сказать — Хиросу. А? Я тебе скажу, почему. Потому что Хирос победит. Он не может не победить. Устаан обречен, потому что ему служат мерзкие трусы вроде тебя, которые считают, что подвиги должен совершать кто-то другой. Ты и сам знаешь, что Хирос победит. И потому ты поступаешь так, чтоб тебя нельзя было притянуть к ответу. Ты всегда можешь сказать, что не предавал Хироса, правда? Ты проклинал какого-то раба. А Хирос ведь в рабстве никогда не был. Его только казнили такой же смертью, какой казнят рабов, воров и мятежников. И ты скажешь: в магию, дескать, никогда не верил, а оттого играл в нее смело — разве может быть вред от того, чего не существует? А Хироса ты не порочил. Надеешься, что в ад низвернутся твои приятели, которых ты ловко заставил служить Тьме, а сам вроде как сверху останешься. Но я скажу тебе, Гран: магия существует. И Хироса ты предал. Там, — он глазами показал на потолок, — видят не только слова, но и мысли. А теперь уходи и не приходи больше.

Гран, красный и злой, встал. На пороге громко объявил:

— Твоя Фрида, между прочим, вернулась к князю. Так что не надейся, что ее папенька в ноги тебе кинется. Ты так и останешься нищим.

— А ты скоро умрешь, — бросил Оттар. Бросил просто так, без задней мысли.