Крест и король

И тогда он заявлял им, что сказанное Христом – истина несомненная. Но что будет, если человек заставит тебя нести его ношу одну милю, и ты добровольно пронесешь ее две мили, а потом он вместо благодарности обругает тебя и прикажет нести ее еще две мили, еще десять, еще двадцать? Что, если ты подставишь другую щеку, а враг ударит по ней снова, и снова, и снова – своим хлыстом, как пса? Толпа начинала гневно колыхаться и роптать, а Римберт кротко спрашивал слушателей о причине их гнева. Разве то, о чем он рассказывал, не в сотни раз меньше тех унижений и обид, которые они терпят от северных язычников? И тогда Римберт говорил о том, чему был свидетелем за долгие годы своего апостольского служения на Севере: изнасилованные дочери и жены, мужчины, угнанные в рабство до самой смерти, христиане на коленях в снегу, оплакивающие свою судьбу – стать жертвоприношением для языческих богов в Оденсе или Каупанге, или, хуже всего, в шведской Упсале. Когда мог, он называл по имени мужчин и женщин именно из этого города или из этих мест – запас душераздирающих историй он имел неисчерпаемый, и кто бы его не имел, подумал Эркенберт, после тридцати лет служения безнадежной и бессмысленной миссии обращения язычников.

И когда гнев толпы достигал высшей точки, когда служивые воины в ней начинали свирепеть, потрясать кулаками и кидать оземь свои кожаные шапки, Римберт бросал им то самое: «Я посылаю вас, как овец среди волков». Да, говорил он, шедшие со мной добрые священники, из которых и десятой части не вернулось домой, были агнцами – и агнцами они останутся. «Но с этих пор, – тут в его голосе начинала звенеть сталь, – посылая овец своих, я прослежу, чтобы рядом с каждой овцой шли… нет, не другая овца, и не волк. Огромный пес, гигантский мастифф немецкой породы, в крепком шипастом ошейнике, и следом за ним еще двадцать таких же. Вот тогда посмотрим, как северные волки отнесутся к проповеди Агнца! Может быть, тогда они расслышат его блеянье».

И Римберт начинал шутить и играть словами, иногда даже подражая голосу овцы, чтобы позволить слушателям смеясь освободиться от напряжения и ярости. А потом Римберт спокойно и неторопливо излагал им свой замысел. Посылать миссию за миссией на Север, к самым дружественно настроенным языческим королям и князьям, во главе каждой миссии образованный и благочестивый священник, как это и было всегда, но вот новое: священника сопровождает сильный отряд телохранителей, людей благородного происхождения и рыцарского звания, без жен и детей или прочих привязанностей, воинов, хорошо владеющих мечом, копьем и булавой, умеющих править боевым конем одними лишь коленями и кончиками пальцев, держа в одной руке щит, а в другой копье, – людей, которых даже северные пираты обходят стороной, избегая распрей с ними.

А потом, завоевав полное внимание слушателей, Римберт рассказывал им о Святом Копье, о том, что, когда оно вернется в Империю, вместе с ним вернется и дух Карла Великого и снова поведет христиан к победе над всеми врагами. А сейчас помощники архиепископа готовы выслушать всех соискателей и выяснить, достойны ли они вступления в Орден Копья.

Поэтому Эркенберт и держал в руках толстую стопку листов пергамента, исписанных столбцами: имена претендентов, свидетельства их благородного происхождения – ведь простолюдина или сына простолюдина нельзя принимать ни при каких обстоятельствах – перечни неслыханных богатств, которые они готовы пожертвовать Ордену, и описания их личного оружия и амуниции. В свое время некоторых вычеркнут из списков, других примут. Большинство вычеркнут. И многих – не из-за бедности или сомнительного происхождения, а из-за испытания, которое устраивает для них ваффенмайстер архиепископа, его военный советник. Как только Эркенберт записывает данные, претенденты расходятся по обширному полю, расположенному у деревянного частокола вокруг неоднократно разграбленного Гамбурга. Здесь они дерутся на тупых мечах и со щитами. На коне проходят сложную полосу препятствий, с чучелами, которых нужно поразить копьем. Они сходятся в рукопашной схватке внутри ринга. И повсюду ходит седой ваффенмайстер или его старшины – наблюдают, сравнивают, запоминают имена.

Эркенберт бросил взгляд на Арно, советника архиепископа Гюнтера, посланного во владения Римберта для наблюдения, оценки и доклада. Они дружелюбно улыбнулись друг другу. Один невысокий и темноволосый, другой высокий и светлый, оба любили поворочать мозгами и ревностно относились к делу.

– Архиепископ легко сможет набрать свою первую сотню, – сообщил Эркенберт.

Прежде чем Арно ответил, раздался другой голос.

– Теперь осталось только девяносто девять, – произнес он.

Дьякон и священник из-за своих столов уставились на новоприбывшего.