Крест и король

— А что насчет Рагнхильды? — спросил Шеф. — Как Олаф обошелся с ней?

Торвин вздохнул:

— Она исчезла. Прячется где-то на землях своего отца. Думаю, и Вальгрим уехал вместе с ней. Его сторонников Олаф по большей части переубедил, но ненависть Вальгрима к тебе слишком велика. Он не может простить, что ты его обвел вокруг пальца.

— Ладно. Значит, нам открыт путь для возвращения. Возвращения в Каупанг, а там и в Англию. Когда будем готовы к отплытию, Бранд?

Тот поскреб в затылке:

— У нас тут два корабля, мой «Морж» и «Чайка» Гудмунда. Но за время разъездов по стране ты набрал кучу народу, для всех нужно запасти провизию. Через два дня после ближайшего рассвета.

— Пусть будет так, — сказал Шеф. — Мы возвращаемся на юг через два дня после завтрашнего рассвета.

— Когда мы впервые встретились, — вспомнил Торвин, — ты сказал, что пришел с Севера. А теперь не задумываясь хочешь вернуться на Юг. Ты уверен, что уже достаточно прошел по Northr Vegr, по Северному пути?

— Хочешь сказать, есть еще что-то к северу отсюда? — раздался голос одного из англичан. — Я-то думал, там живут только тролли.

За много сотен миль к югу, в огромном дворце архиепископа Кёльна, снова собрались заговорщики, которые устранили папу Николая. Не все участники первой встречи были здесь: не хватало Хинкмара из Реймса, которого задержали какие-то дела. Но его отсутствие с лихвой восполнялось толпой менее значительных прелатов, епископов и аббатов со всех концов германской земли, мечтающих сблизиться с основателями и руководителями знаменитого ордена Копья. Архиепископ Гюнтер взирал на них и с удовлетворением, и с презрением. Приятно было обнаружить такое множество последователей, вдобавок это был добрый знак — власть нового папы настолько слаба, что многие готовы присоединиться к тем, кого прежний папа, Николай, объявил бы, самое меньшее, изменниками. И все же по мере роста рядов чистота помыслов терялась. Эти люди были охотниками за удачей. Им подавай только успех. К счастью, в успехах недостатка не было.

Арно, капеллан и помощник Гюнтера, заканчивал чтение отчета, который ему поручили сделать.

— Итак, — сказал он, — число принятых в орден Копья постоянно увеличивается. Отряды священников и их телохранителей направлены во все северные страны. Множество пленников были освобождены или выкуплены и вернулись домой, среди них немало наших братьев во Христе, обращенных язычниками в рабство много лет тому назад. И хотя мы свободно посещаем невоцерковленные страны, набеги язычников на нас и наших французских братьев прекратились или ослабли.

«Потому что боятся подойти к проливу, — угрюмо подумал Гюнтер. — Они боятся английских еретиков, а не нас». Он не допустил, чтобы сомнения отразились на его лице во время аплодисментов. Когда те затихли, другой голос стер с лица Арно удовлетворенную улыбку. Голос Римберта, аскетичного архиепископа Гамбурга и Бремена, вдохновителя и создателя нового ордена.

— И, несмотря на все это, — сказал он, — несмотря на новых членов, деньги и множество спасенных от рабства, мы ни на шаг не приблизились к истинной цели нашего ордена. Мы не нашли Копье, священную реликвию Карла Великого. А без этого все наши успехи лишь кимвалы звучащие, та же тщета, что ленты на одежде блудницы.

Гюнтер на мгновение прикрыл глаза, слушая мрачный скрежещущий голос, а открыв, заметил тревогу на многих лицах. Уж если сам благочестивый Римберт не верит в собственное детище, что же делать остальным?

— Да, — ответил Арно, перебирая листы, — это верно. Однако у меня имеется сообщение от одной из самых дерзких наших миссий, посланных в языческие страны, — отчет миссии английского дьякона Эркенберта, сильного славой Господней, составленный по указанию его телохранителя Бруно, сына Регинбальда.

Одно упоминание имени Бруно, отметил Гюнтер, вызвало вздохи облегчения. Даже Римберт благосклонно кивнул, прервав свой поток упреков.

— Наш ученый собрат Эркенберт сообщает, что он, Бруно и их люди, не страшась гонений, проникли в языческий мир глубже, чем кто-либо прежде. В каждом королевстве они пытались обнаружить признаки влияния священной реликвии, однако до сих пор ничего не нашли. Тем не менее многоученый Эркенберт напоминает, что всякий раз, как мы ничего не находим, мы все же приобретаем новые знания.

Арно оглядел слушателей, убедился, что эта мысль оказалась для них чересчур сложна, и сделал еще одну попытку. По крайней мере, он говорил с людьми, владеющими хотя бы начатками грамоты, и мог взывать к их разуму.

— Он имеет в виду, что существует список имен, подобный списку свидетелей хартии, где имена написаны одно под другим… — Арно заметил, что большинство епископов и аббатов еще не утеряли нить, но озадаченно кивают. — Когда вы вычеркиваете одно, у вас остается меньше имен, которые нужно проверить. Когда вычеркнете все имена, кроме одного, это и есть тот человек, которого вы ищете. Так что даже отрицательный результат — когда вы никого и ничего не нашли — это тоже результат, по прошествии времени вы знаете больше, чем знали вначале.