Крест и король

Заряжающий Фрита достал из телеги обточенный морем валун весом не меньше двенадцати фунтов и вложил его в петлю. Прислуга мула, все, кроме Квикки и наводчика Хамы, рассыпалась вдоль бортов телеги. Им раньше не доводилось стрелять из своей катапульты с ее мощной отдачей в неподготовленных условиях, и они не были уверены, что будет толк.

Квикка снова проверил наводку и взмахнул рукой, давая команду.

Шеф, лежа на большой пуховой перине, расслабленно повернулся на другой бок. За всю свою прежнюю жизнь он не провел столько времени в постели, не считая случая, когда его свалила болотная лихорадка. Человек, который проснулся, должен работать или есть, изредка развлекаться. Так считали все, кого он знал. Что можно просто бездельничать — никому и в голову не могло прийти.

Уже день и ночь, как он не поднимался с огромной кровати, разве что для еды. И даже пищу днем ему приносили рабыни. Никогда он не чувствовал себя лучше.

Но может быть, все дело в королеве. Днем она тоже приходила через краткие промежутки времени, настолько краткие, что раньше он счел бы это невозможным. В суровом и унылом доме Шефа, где заправлял сердитый Вульфгар, его набожный отчим, любовь была запрещена для всех по воскресеньям, в канун воскресенья, в Рождественский и Великий пост, да и в другие церковные праздники тоже. Слуги, конечно же, нарушали это правило, а тем более керлы, но делали это виновато, с оглядкой, между полевыми работами или посреди ночи. Обладать женщиной вроде королевы Рагнхильды — такого деревенский парень не мог и в мечтах вообразить.

То, что происходило с Шефом, тоже было выше его понимания. С удивлением, учитывая, сколько он уже совершил, Шеф отмечал, как его плоть снова крепчает при одном воспоминании о том, что он видел и ощущал. Однако в этот раз королева посетит его не скоро — прогуляется вдоль берега, сказала она. Лучше поберечь силы. Лучше снова уснуть в тепле и сытости.

Закрыв глаза и откинувшись на подушку из утиного пуха, Шеф подумал о Карли. Надо бы справиться, чем тот занят. Одна из рабынь должна это знать. Он не запомнил их имена. Странно. Похоже, он начинает вести себя как настоящий король.

В своем сне Шеф, как бывало и прежде, очутился в кузнице. Не в той огромной кузнице богов в Асгарде, что предстала перед ним в видении, но схожая с ней; здесь тоже все свободное место было занято ящиками, колодами, верстаками. На стене там и тут были прибиты дверные ручки.

Они потому здесь, что кузнец хром, вспомнил Шеф. Тело, в котором он сейчас обитал, сохранило память об острой боли, когда ножом перерезали сухожилия, о смеющемся лице Нидуда, об угрозах, которые расточал враг.

— Ты теперь далеко не убежишь, Вёлунд, ни пешком, ни на лыжах, ты, лесной охотник. А перерезанные жилы никогда не срастаются. Но руки твои целы, и остались глаза. Так что трудись, Вёлунд, великий кузнец! Работай на меня, Нидуда, делай мне чудесные вещицы день и ночь. Потому что тебе не улизнуть от меня ни по земле, ни по воде. И обещаю, хоть ты и муж валькирии: если не будешь каждый день отрабатывать свой хлеб, испробуешь плетки, как последняя финская собака среди моих трэллов!

И Нидуд тут же связал его и в доказательство дал ему отведать вкус кожаной плети. Вёлунд все еще помнил боль в спине, позор безответных побоев, пристальный взор блестящих глаз королевы. При этом на ее пальце сверкало кольцо жены Вёлунда, потому что пленника не только искалечили, но и ограбили.