Крест и меч. Католическая церковь в Испанской Америке, XVI–XVIII вв.

Опубликование «эдиктов предательства» всегда приносило инквизиторам богатую жатву доносов. Например, вслед за чтением такого эдикта в церквах Мехико в 1650 г. в инквизицию поступило — около 500 доносов, соответственно зарегистрированных в восьми объемистых томах. Четыре тома с записью 254 доносов сохранились. Анализ этих документов показывает, насколько был широк диапазон «работы» инквизиторов: 112 доносов сообщали о случаях колдовства и предсказаниях, 41 донос разоблачал «тайных иудеев», 14 доносчиков обвиняли священников в использовании исповедальни в сексуальных целях, 6 сообщали о еретических богохульниках, 5 — о несоблюдении религиозных обрядов, 7 — о противниках инквизиции, 6 — об оскорблениях, нанесенных изображениям святых; 1 донос сообщал о маленькой девочке, отломавшей руку Христа на распятии, другой — о 6-летнем мальчике, преступление которого заключалось в том, что он рисовал на земле крест, прыгал на него и называл себя в шутку еретиком (Lea H. Ch. The Inquisition in the Spanish Dependencies. New York, 1908, p. 228).

Формальное учреждение трибуналов инквизиции в испанских колониях Америки вызвало волну террора против подлинных или воображаемых противников испанской колониальной власти. Достаточно сказать, что только в течение первого года своей деятельности в Мексике трибунал инквизиции провел свыше 170 процессов и расследований, а до конца столетия в его «балансе» уже числилось 113 сожженных еретиков, свыше 1000 процессов и много сотен расследований (Greenleaf R. E. Op. cit., p. 162-163), предпринятых по доносам или признаниям, добытым под пыткой у обвиняемых. На первый взгляд, указанные цифры могут показаться незначительными. В действительности это не так. По каждому процессу или расследованию привлекались вместе с обвиняемыми их родственники, соседи, сослуживцы и десятки людей. Таким образом, 1000 процессов могли означать, что инквизией было «охвачено» по крайней мере 10 тыс. человек. Для колониального общества XVI в. это была внушительная цифра, если учесть, что число испанцев в Мексике в то время не превышало 50 тыс. Нетрудно предположить влияние этих процессов и расследований на колониальное общество: они создавали атмосферу страха, запугивания, в которой только тот мог чувствовать себя в сравнительной безопасности, кто ревностно выполнял все требования инквизиции, церковной иерархии и колониальной администрации.

Создание трибуналов инквизиции означало введение предварительной цензуры на книги, что нанесло непоправимый урон духовному развитию колоний. Инквизиторы с таким же ожесточением преследовали «крамольные» книги, как и самих еретиков. Архивы свидетельствуют, отмечает Ричард Гринлаф, что большая часть переписки между трибуналом инквизиции в Мехико и его провинциальными уполномоченными (комиссариями) касается охоты за «крамольными» книгами (Ibid., p. 184). Строжайший контроль был установлен за кораблями, прибывавшими в мексиканские порты. Комиссарии инквизиции тщательно проверяли грузы, изымая любую печатную продукцию, которую направляли на контроль трибуналу в Мехико. Только после обыска корабля комиссарием пассажирам разрешалось ступить на землю.

В порыве высокомерия

Колониальная инквизиция была более придирчивой к книгам. чем испанская. Часто запрещались книги, свободно циркулировавшие в метрополии. Типографы также находились под бдительным контролем инквизиции, а так как почти все они были иностранцами — немцами или голландцами, то для «святой» службы они являлись тайными «лютеранами», самое подходящее место которым — на костре. И в Мехико, и в других испанских колониях типографы и торговцы книгами немало времени проводили в застенках инквизиции, а некоторые из них закончили свои дни на кемадеро.

Процедура колониальной инквизиции мало чем отличалась от практиковавшейся в Испании. Основой для ареста, как правило, служил донос, вслед за поступлением которого о предполагаемом преступнике собирали показания других лиц и прочие компрометирующие его материалы. Свидетелей строго предупреждали, что за разглашение следственной тайны их ждет суровая кара. Имен свидетелей заключенному не сообщали, очных ставок им не устраивали. Арестованного заключали в один из казематов инквизиционной тюрьмы, где до вынесения приговора он содержался в полной изоляции. При наличии двух доносчиков обвиняемый считался виновным. Спасти его от смерти в таком случае могло только полное «добровольное» признание в инкриминируемых ему преступлениях и «отречение», если же узник «сознавался» под пыткой, то это считалось отягчающим его вину обстоятельством.

Но кроме признания от обвиняемого еще требовалось сотрудничество в выдаче сообщников, а также обязательство впредь служить инквизиции осведомителем, как следует из «Текста отречения», который по требованию инквизиторов подписывала их жертва: