Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь

«Спокойное время» так и не наступило, наоборот, вскоре советские войска стали занимать одну часть «Остланда» за другой. Архиепископ Даниил так и остался последним главой экзархата. Ему пришлось возглавить большую работу по душепопечению сотен тысяч русских беженцев. Особенно активно в этом направлении действовала созданная еще 27 декабря 1943 г. специальная внутренняя миссия. Она открыла ряд новых богослужебных пунктов, устраивала духовные беседы, чтения, преподавание Закона Божия детям, распространяла духовную литературу, крестики, иконы и т. д. В сообщении командира полиции безопасности и СД Латвии Кирсте своему руководству в Берлин от 17 мая 1944 г. говорилось о 156 000 русских беженцах в генерал-бецирке, не учитывая Риги. Эвакуированные в церковном отношении рассматривались как гости Православной Церкви в Латвии и входили в существующие общины, там же, где их не было, создавались новые. Кирсте считал, что необходимо строго указать на необязательность посещения церквей для беженцев, но с сожалением констатировал малое количество убежденных атеистов среди них [761].

В Восточном министерстве выразили полное согласие с позицией полиции безопасности и 14 июня отправили Трампедаху телеграмму о том, что не в германских интересах производить на эвакуированную молодежь впечатление, «что мы желаем их включения в религиозные общества». Напротив, через сохранение непричастности к религии части русского народа, полагали чиновники, можно создать равновесие мировоззренческих сил, «что нам могло бы быть только желательно» [762].

Известие о смерти Московского патриарха Сергия (Страгородского) германские власти встретили предупреждением, чтобы оно не было ничем отмечено. Под их давлением архиепископ Даниил 9 июня издал распоряжение о запрещении общественного поминания усопшего. Как и ноябрьское постановление, это указание встретило массовое сопротивление духовенства не только в Ленинградской епархии, но и в Прибалтике. Так, Нарвский епархиальный совет 23 мая 1944 г. признал неканоничным прекращение поминания имени Первосвятителя и решил продолжать возносить его, а 22 июня вынес свое суждение о распоряжении экзаршего наместника от 9 июня, что оно «не согласно с духом Православной Церкви» [763]. 35 приходов, окормляемых архиепископом Нарвским Павлом, поминали патриарха и в 1944 г., вполне лояльно встретив советские войска.

В Латвии же значительная часть православных священнослужителей была эвакуирована в Германию. В сентябре 1944 г. по приказу немецкого командования в окружении автоматчиков «Остланд» покинули митрополит Августин, епископ Рижский Иоанн (Гарклавс) и с ними более 25 священников [764]. В это же время из Литвы был эвакуирован и архиеп. Даниил. Таким образом, экзархат фактически прекратил свое существование. Сыгранная им в годы войны роль, несомненно, была очень значительной, и в первую очередь как база для развития интенсивного процесса церковного возрождения на Северо-Западе России.

2 Церковное возрождение в русских областях прифронтовой полосы

Почти все области России, занятые германскими войсками, считались прифронтовой полосой и управлялись военной администрацией, которая во многих случаях на практике смягчала принятую нацистскими ведомствами линию в отношении Русской Церкви. Особенно благоприятная, по сравнению с другими территориями, ситуация существовала на Северо-Западе России, где успешно и очень эффективно действовала так называемая Псковская православная Духовная миссия.

Ранее уже говорилось, что возглавлявший Прибалтийский экзархат Московской Патриархии митр. Сергий (Воскресенский) смог получить разрешение на деятельность Миссии со стороны вермахта в середине августа 1941 г. Реально же миссионерская работа прибалтийских православных священников на территории СССР в границах 1939 г. началась еще в июле, сразу после прихода германских войск. В частности, два таких священника — Сергий Ефимов и Иоанн Легкий были арестованы НКВД в июне 1941 г. и перевезены из Латвии в тюрьму г. Острова. Оказавшись на свободе с уходом советской армии, они переехали в Псков и совершили первые богослужения [765].

Организуя Миссию, митр. Сергий стремился возродить каноническую духовную жизнь там, где она была почти полностью уничтожена большевиками в 1930 гг. Напутствуя первую группу из 14 миссионеров, среди которых было много выпускников Богословского института в Париже, экзарх говорил: «Не забывайте, что вы прибыли в страну, где на протяжении более 20 лет религия самым безжалостным образом отравлялась и преследовалась, где народ был напуган, принижен, угнетен и обезличен. Придется не только налаживать церковную жизнь, но и пробуждать народ к новой жизни от долголетней спячки, объясняя и указывая ему преимущества и достоинства новой, открывающейся для него жизни» [766].