Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь

Еще больше внимания генеральный уполномоченный по использованию рабочей силы в своем циркуляре от 16 апреля уделил устройству «русской Пасхи», которая совпадала в 1943 г. с «немецкой Пасхой»: «Всячески содействовать проведению лагерного праздника своими силами. При этом речь идет главным образом о пении, танцах, музыке, спорте и др. мероприятиях». В документе заметно явное стремление отодвинуть религиозную сущность праздника на задний план. Но позволялось на прежних основаниях устраивать в лагерях богослужения, «насколько такое желание будет выражено восточными рабочими и для этого имеются возможности. При этом необходимо извещать соответствующие органы государственной полиции»[617].

Затянувшаяся война и все большее увеличение роли, которую играло в германской экономике использование труда иностранных рабочих, заставляли идти на дальнейшие уступки. По предложению министра пропаганды Геббельса 15 апреля 1943 г. на заседании «рабочего кружка» РСХА по разработке связанных с иностранцами вопросов была обсуждена и принята «Инструкция об общих принципах обращения с трудящейся в рейхе иностранной рабочей силой». 20 апреля шеф полиции безопасности и СД Кальтенбруннер разослал циркуляр о необходимости всем ведомствам следовать правилам, изложенным в инструкции[618].

В итоге состоялось отсутствовавшее ранее узаконение некоторых прав иностранных рабочих. Но запрет на окормление восточных рабочих священниками Германской епархии по-прежнему остался в силе. Причем по сравнению с первоначальным проектом от 10 марта окончательный вариант инструкции был ужесточен[619]. Тогда национал-социалисты еще считали возможным обойтись вообще без священников — лишь силами мирян-проповедников.

Массовое посещение праздничных богослужений восточными рабочими в православных храмах Германии, несмотря на все запреты, заставило немецкие учреждения приступить к выполнению плана подготовки проповедников для большого числа лагерей. Поскольку священников-беженцев из оккупированных восточных областей в 1943 г. в рейхе еще почти не было, то за помощью в образовании мирян пришлось обратиться к митрополиту Серафиму. 18 сентября шеф внешней службы уполномоченного по рабочей силе из оккупированных восточных областей Миллер заключил с митрополитом соглашение о процессе подготовки проповедников: «В качестве обучающих назначить священника Александра Грипп-Киселева и священника Пауля Гёкке… Отдельный учебный курс ограничивается периодом в 14 дней, образование осуществляется вышеназванными священниками, использование участников учебного курса в качестве мирян-проповедников может быть осуществлено в соответствии с планами митрополита Серафима. Во время учебной деятельности оба вышеназванных священника будут оплачиваться Восточным министерством. Если окажется, что среди предложенных в священники восточных рабочих найдутся такие, которые имеют необходимую подготовку, они будут представлены митрополиту Серафиму и рукоположены им во священники… Оба вышеназванных преподавателя, пока не имеется рукоположенных священников из числа восточных рабочих, совершают крещения, отпевания и др. церковные обряды»[620].

Заключение этого соглашения было первой крупной победой митрополита. Курсы по обучению проповедников некоторое время функционировали и, судя по воспоминаниям протоиерея А. Киселева, в деле их создания ему даже оказал помощь заведующий Нюрнбергским районом офицер СС[621]. Владыка Серафим не только не препятствовал посещению восточными рабочими храмов епархии, но и активно способствовал этому. По свидетельству берлинского корреспондента русской газеты «Голос Крыма», кафедральный собор в пасхальные дни был заполнен остовцами так, «что иголке негде упасть»[622]. А в сентябре митрополит издал распоряжение, чтобы о восточных рабочих было установлено специальное прошение на великой ектении: «Да Господь Милосердный охранит святым своим покровом всех наших братьев и сестер на чужбине на работах сущих»[623].

Деятельность проповедников не решала проблемы. В октябре 1943 г. митр. Серафим в епархиальном журнале довел до сведения духовенства епархии, что со стороны епархиального управления было сделано все от него зависящее для духовного окормления рабочих из Восточной Украины. В опубликованном сообщении с горечью отмечалось: «Если эти старания не увенчались успехом, и в настоящее время нет надежды на решение вопроса, то потому, что это зависит не только от митрополита»[624]. Однако митр. Серафим продолжал свои усилия. Проходившее с его участием 21–26 октября в Вене Архиерейское совещание РПЦЗ в одной из принятых резолюций подчеркивало: «Необходимо предоставление русским рабочим в Германии свободного удовлетворения своих духовных потребностей»[625]. И уже в декабре 1943 г. митрополит Серафим в специальном указе просил настоятелей и приходские советы отпустить ему лишние священные сосуды, облачения и т. п. для открытия в будущем церквей в лагерях[626].