Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь

Оказанный на священников нажим не принес быстрого результата. Только собрание прихожан в Лейпциге 12 сентября высказалось за переход к карловчанам, но с подчинением непосредственно Синоду, а не архиеп. Тихону, известному своей непримиримостью к евлогианам. Все остальные приходы были настроены к переходу негативно и поставили свою позицию в зависимость от решения этого вопроса совместно митр. Евлогием и Карловацким Синодом, что в тех условиях было практически невозможно[130].

Видя, что личность архиеп. Тихона крайне непопулярна среди духовенства и мирян, юрисдикции Вселенского Престола, органы власти постепенно склонялись к мысли сделать в этом плане уступку и поставить перед Архиерейским Синодом вопрос об отзыве архиерея из Германии. Они ошибочно полагали, что в случае устранения архиепископа исчезнет главное препятствие в деле объединения. В заметке чиновников РКМ от 26 октября 1937 г. говорилось: «На имевшем место 4 августа 1937 г. заседании было ясно высказано, что евлогианские священники оставили бы свои канонические возражения против подчинения Церкви Собора в Сремских Карловцах и Германской епархии, если бы во главе епархии стоял другой архиерей, а не архиеп. Тихон. Он не пользуется у них доверием и никогда не получит его. У большинства евлогианских священников существовала личная неприязнь и враждебность к архиеп. Тихону. Между тем на отзыве архиеп. Тихона настаивала комиссия „Про Део“ (антикоминтерновское движение), и гестапо также, в отличие от прежнего, высказало теперь возражения против него»[131].

Архиерейский Синод РПЦЗ и сам имел достаточно внутрицерковных причин для отстранения архиеп. Тихона от управления епархией. Этот вопрос уже дважды ставился на заседаниях Синода в 1933–1934 гг. и был близок к разрешению. 1 января 1938 г. Архиерейский Собор, заслушав заявление Свято-Владимирского братства о невозможности мирного сотрудничества с архиепископом и обвинение последнего генералом Сахаровым в образовании смуты в берлинском приходе, постановил провести следствие по делу о настроениях в Германской епархии[132].

Расследование было поручено проводить архиепископу Феофану, который с 20 января по 7 февраля находился в Берлине. В докладе владыки об итогах поездки, заслушанном на заседании Синода 24 февраля 1938 г., говорилось: «…нестроение в Германской епархии очень глубоко, настолько, что какое бы ни было вынесено решение, мир там скоро не может наступить. Высшею церковного властию уже были испробованы разные меры к прекращению там разрухи; Преосвященного Тихона поддерживали и старались укрепить его авторитет, но это не привело к благим результатам. Если, с одной стороны, архиеп. Тихон имеет и добрые качества, как-то ревность, преданность Собору и Синоду и усердие к проповедованию, то с другой — у него есть ряд отрицательных свойств, а именно: неуравновешенность, неумение подбирать сотрудников, бестактность, роняющая его достоинство, нелюбовное отношение к духовенству». В этот же день Синод постановил освободить архиеп. Тихона от управления епархией, предложив ему прибыть на жительство в Югославию. Временным же главой германских приходов сначала был назначен архиеп. Феофан, а до его повторного прибытия в Берлин — епископ Потсдамский Серафим (Ляде)[133].

Все попытки архиеп. Тихона добиться пересмотра синодального определения ни к чему не привели. 2 июля 1938 г. он сдал управление делами по акту еп. Серафиму, а 11 июля поселился в сербском монастыре Раковица. Архиерейский Собор 29 августа отклонил апелляционную жалобу архиепископа и на освободившуюся Берлинскую кафедру назначил еп. Серафима. Его кандидатура была одобрена всеми ведомствами, в том числе гестапо, но это назначение не являлось уступкой нацистскому режиму[134]. Епископ Серафим являлся естественным и оптимальным наследником архиеп. Тихона. Немец по национальности, он имел германское гражданство, пользовался уважением всей русской церковной эмиграции в Третьем рейхе, как карловацкой, так и евлогианской и, кроме того, обладал спокойным, взвешенным, невластолюбивым характером.