Крест командора

Разговор с Полиной Моргуновой прошел на редкость легко. Вдова немножко побесилась – совсем чуть-чуть – и ушла. Обошлось без угроз, без обещания обратиться в полицию, в прокуратуру, в Организацию Объединенных Наций или в тамбовскую преступную группировку. Хотя, честно говоря, Волованов чего-нибудь такого ожидал. Нельзя сказать, что он подобных угроз так уж боялся – у него самого были связи, а в крайнем случае можно откупиться, но без угроз как-то спокойнее.

Александр Николаевич посмотрел на часы. Рабочий день уже завершился, и можно отправляться домой. Домой или к Каринке? Хотя сегодня к Карине, пожалуй, не получится – у него важное дело. Да и Карина, наверное, не в настроении: злится на него из-за испорченного Полиной джемпера. Сама виновата, незачем себя так по-хамски вести, людей провоцировать.

Волованов задумался.

Вообще-то секретарша ему уже немножко поднадоела. Особенно ее манера в самый неподходящий момент спрашивать, когда он собирается наконец развестись с женой. И Волованов окончательно решился.

Он собрал портфель, вышел в приемную и на красноречивый взгляд Карины покачал головой: не сегодня! Та, конечно, нахмурилась. Рассчитывала, что в качестве утешения он поедет к ней и по дороге завезет ее в ювелирный магазин, чтобы компенсировать моральный ущерб. Ох и любит баба разные цацки, просто патология какая-то!

Карина закусила губу, но промолчала: у них в офисе и стены имели уши. Да еще какие!

Волованов вышел на улицу, подошел к своей машине, нашарил в кармане брелок с ключами, нажал кнопку. Машина хрюкнула в ответ, приветливо подмигнула фарами. Он открыл дверцу, хотел сесть… и вдруг на его плечо легла тяжелая рука.

– Ну, здравствуй, Волованов! – проговорил слегка насмешливый голос.

Волованов дернулся, попытался сбросить руку… но она лежала на плече, холодная и твердая, как каменная рука Командора.

– В чем дело, товарищ? – проговорил Волованов неожиданно тонким голосом. – Я охрану вызову…

– Не вызовешь, – отозвался голос, и в бок Волованову ткнулось что-то еще более твердое и холодное, что-то отдающее машинной смазкой и мучительной смертью. Что-то, в чем Волованов шестым чувством узнал ствол пистолета.

– Ты садись, садись, Волованов! – проговорил незнакомец, слегка надавив на плечо Александра Николаевича своей тяжелой рукой. – Садись за руль, а я рядышком устроюсь. Только смотри без глупостей! Я этого не люблю…

Волованову и в голову не приходило что-нибудь подобное. Он так перетрусил, что едва соображал, на каком свете находится. Послушно усевшись на водительское место, он скосил глаза на своего страшного пассажира.

С виду человек как человек – короткая стрижка, светлые глаза, густые брови. Но в светлых глазах было что-то такое, от чего сердце Волованова ухнуло, как в детстве на качелях.

– Поезжай, Волованов! – приказал незнакомец.

– К… куда? – проблеял Александр Николаевич.

– Т… туда! – передразнил его пассажир. – Поезжай вперед, а там поглядим.

Волованов выжал сцепление, тронулся с места, влился в поток машин. Привычное занятие немного успокоило его. Он осмелел настолько, что снова покосился на страшного пассажира и осведомился:

– А вы по какому поводу?

К сожалению, голос его все еще предательски дрожал.

– А ты сам-то как думаешь, Волованов? – ответил незнакомец вопросом на вопрос.

– Понятия не имею! – проблеял Александр Николаевич.

В жизни он руководствовался простым правилом: как можно меньше говорить, как можно больше слушать. А научился этому от дяди, старого прожженного махинатора, который многие годы ходил под угрозой тюрьмы, но так ни разу и не сел. «Прокурор все узнает от тебя, – говорил дядя. – Если ты сам ничего ему не скажешь, он ничего и не узнает».

– Понятия не имею! – повторил Волованов для большей убедительности.

– Врешь, имеешь! – отозвался пассажир и криво усмехнулся. Улыбка у него была опасная, волчья. После маленькой паузы он спросил: – Где деньги?

– К… какие деньги? – переспросил Волованов, и голос его опять задрожал.

– Т… такие! – снова передразнил его пассажир. – Те, которые остались после Ильи!

– Ничего не знаю! – выпалил Волованов, судорожно вцепившись в руль, отчего машина вильнула, едва не врезавшись в ехавший рядом белый «форд». – Ни о каких деньгах не знаю! В глаза их не видал…

– Ты, Волованов, за дорогой-то следи! – прикрикнул на него опасный пассажир. – А лучше сверни на светофоре направо, там поспокойнее будет.

Волованов послушно свернул направо, оказавшись в тихом безлюдном переулке, в конце которого сквозь ажурную балюстраду просвечивала вода реки Смоленки.

– Притормози, Волованов! – распорядился пассажир.

Когда машина остановилась возле поребрика, он повернулся к Александру Николаевичу и прожег его волчьим взглядом.

– Ты что же, гаденыш, решил, будто деньги твои? – процедил он, оскалив длинные желтые зубы. – Деньги не только не твои, но и Илье покойному они не предназначались. Это, Волованов, специальные деньги для специальной надобности!

Он так выделил голосом слово «специальные», что по спине Волованова пробежали мурашки.