Крест мертвых богов

Я осталась. Без предупреждения – довольно странно осознавать, что теперь мне следует кого-то предупреждать о временном отсутствии, – и угрызений совести. Я легла на диван и, закрыв глаза, принялась считать овец. Знаю, что заснуть не поможет, да и сны в последнее время снятся тревожные, но все-таки лучше, чем просто ничего не делать.

Одна овца, две, три… луг зеленый, небо синее, овцы белые, с прорисованными кудряшками. Смешные. Четыре и пять… не хотят прыгать через заборчик, а поле расцветает ромашками. Шесть и семь… все-таки не прав Костик… восемь.

Я почти поняла, в чем он не прав, и почти заставила девятую овцу прыгнуть через этот треклятый забор, когда в дверь позвонили. Нагло, настойчиво, требовательно.

Странно. Сколь помнится, в свое жилище Костик пускает людей неохотно, можно даже сказать, что мое здесь присутствие – знак высочайшего доверия. А звонок не смолкает, переливы простенькой мелодии методично разрушают остатки покоя. Черт, кого это черти принесли?

Руслана. Я сразу вспомнила имя, и человека, которому это имя совершенно не подходило. И удивилась, увидев его на пороге Костиковой квартиры. Он тоже удивился и спросил:

– Вы?

– Я.

Глупый вопрос и глупый ответ, и еще более глупое, почти незаконное приглашение войти. Костику моя самодеятельность не понравится, но Костик ушел на свидание, а звонок распугал овечек.

– Вот не ожидал увидеть здесь вас, – сказал Руслан. Он замер в центре комнаты, удивленный и растерянный, неуместный и нестильный в мятых джинсах и рубашке неопрятно-серого оттенка. – А мне бы Константина…

– Его нету. Садитесь.

Наверное, нужно прогнать этого человека, разговаривать мне с ним не о чем, да и неудобно играть в хозяйку в чужой квартире. Руслан же говорить о цели визита не спешил, и присаживаться тоже. Он медленно обошел гостиную, то и дело останавливаясь, чтобы разглядеть экспонаты Костиковой коллекции, а у подставки со снарядом замер надолго.

– Настоящий? – в голосе мне почудилось опасение.

– Нерабочий. Заряда нет, ну, взрывчатки, – я попыталась вспомнить слова, которыми Костик доказывал мне безопасность этой то ли мины, то ли бомбы, вот сумел же как-то объяснить, чтобы и красиво, и понятно.

– Яна… простите, отчество из головы вылетело.

– Антоновна, – подсказала я, умолчав об аналогичности ситуации. Имя его помню, а вот отчество, фамилия, должность остались где-то по-за гранью сознания. – Но можно просто Яна.

Когда это я кому позволяла называть себя «просто Яна»? Костику? Даниле? То есть людям родным и близким, а этот угловато-неуклюжий, диковатого вида тип ни в коей мере не является ни близким, ни родным.

– Вы ведь не живете здесь? – Руслан обвел рукой гостиную, жест театральный, можно сказать, вдохновенный. Смешной.

– Не живу. В гости зашла.

Он кивнул. Соглашается, значит, но при этом не дает себе труда скрыть удивление. Понятно, хозяина нет, а гостья одета по-домашнему, да и распоряжается в квартире свободно. Сто против одного, решит, что мы с Костиком любовники. Все так думают, и, честно говоря, порой хочется, чтобы в этих сплетнях была хоть крупица правды.

– Господин Ористов – ваш друг? – «догадался» Руслан. – Близкий?

– Близкий.

Надо же, и ни слова неправды.

– Скажите, а все это – что?

– Увлечение.

– А… И давно он увлекается?

– Давно, – я нарочно отвечаю вот так, кратко, хотя могла бы рассказать, что историей Костик увлекался всегда, пожалуй, это единственное постоянное увлечение, девушки-юноши менялись, приходили и уходили, новые привязанности и до отвращения знакомый финал с разговором за гранью откровенности, чашкой кофе и сигаретами. И привычная тишина квартиры-музея. Но эти детали не имеют ровным счетом никакого отношения к милиции. Зачем он сюда пришел?

И зачем я его впустила?

– Вам, наверное, лучше прийти завтра. Или послезавтра, – сохраняя остатки вежливости, улыбаюсь.

– Как себя чувствует ваш племянник? – Руслан тоже вежлив, но уходить не собирается.

– Спасибо, здоров.

– И надолго он сюда?

– Теперь, наверное, навсегда. – Удивительное дело, я только сейчас сказала это вслух и только сейчас поняла, что Данила и в самом деле приехал навсегда. Не день-два, не неделя, не год: навсегда – это гораздо дольше. Каждый день, возвращаясь домой, я буду видеть его. Разговаривать, когда нет желания говорить, выслушивать очередные просьбы и требования, мириться с присутствием подружки, сначала одной, потом другой… а дальше что? Свадьба и дети? Счастливая старость?

Скулы сводит от безысходности. Не мое это, совершенно не мое.

– Случилось что-то? Или вы просто решили, что в Москве ему будет лучше? – любопытный, наглый, раздражающий. И в то же время терплю. И не просто терплю, но зачем-то рассказываю, без слез, без эмоций, сама удивляясь неестественному спокойствию, как и тому, что вообще вываливаю собственные беды перед совершенно посторонним человеком.

А Руслан слушал. Все-таки присел на кресло, подпер подбородок кулаком и слушал. А дослушав, задал один вопрос:

– Вы уверены, что авария, в которой погибла ваша сестра, случайность?

Данила