Крест Морриган

— Твой брат уже предупредил, что остановит меня, если я попытаюсь применить свои силы против тебя. Возможно, это будет труднее, чем он думает, но… С учетом ситуации, в которой мы все оказались, с моей стороны глупо пытаться убить тебя и злить его. Я напугана, но не глупа.

— И тут мне придется поверить тебе на слово.

Лениво теребя рукав халата, она кокетливо улыбнулась.

— Если бы я хотела тебя убить, то уже попробовала бы заклинание. Ты бы знал. Почувствовал. Мы обречены, если с самого начала не будем доверять друг другу.

— С этим не поспоришь.

— Мне нужно принять душ и позавтракать. Потом поеду домой.

— Она никуда не пойдет. — Хойт встал между ней и братом. Когда Гленна шагнула вперед, он просто поднял руку и усилием воли отбросил ведьму к двери в спальню.

— Всего на минуту, черт возьми.

— Помолчи. Никто из нас не покинет этого места в одиночку. Никто. Если нам суждено не расставаться, то будем вместе каждую минуту, начиная с этой. Жизнь каждого зависит от остальных, причем в большей степени, чем от него самого.

— Только попробуй еще раз применить против меня магию.

— Я сделаю то, что должен. Поймите меня. — Хойт перевел взгляд на Киана, затем снова посмотрел на Гленну. — Оба. Одевайся, — приказал он девушке. — Потом пойдем туда, куда тебе нужно. И поторопись.

Гленна вышла, захлопнув за собой дверь.

— Да, ты умеешь обольщать дам, — хохотнул Киан. — Ладно, я пошел спать.

Хойт остался один. Стоя посреди гостиной, он размышлял, почему это боги решили, что он может спасти мир, имея двух таких союзников.

Гленна молчала, но всякий мужчина, у кого есть сестры, знает, что женщины часто используют молчание как оружие. Ее молчание было колючим, словно шипы. Водой из серебристой трубы на кухне Киана она наполнила что-то вроде графина.

Хотя женская мода за девятьсот лет сильно изменилась, Хойт не сомневался, что женская душа осталась прежней.

Для него это была тайна за семью печатями.

Девушка была в том же платье, что и вчера вечером, но предпочитала ходить босиком. Непонятно почему, но вид ее голых ступней вызывал у него желание.

Зачем она кокетничала с братом! — с внезапно нахлынувшим возмущением подумал Хойт. Теперь время для войны, а не для любовных игр! А если она намерена расхаживать тут с голыми руками и ногами, то…

Стоп. Сам тоже хорош. Разве пристало ему разглядывать ее ноги? Он должен думать о ней только как о своем товарище по оружию. И абсолютно неважно, что от ее улыбки в его сердце разгорается пожар.

И абсолютно неважно — не должно быть важно, — что при взгляде на эту девушку у него возникает желание дотронуться до нее.

Он погрузился в книги, отвечая молчанием на молчание и напоминая себе о правилах приличия.

Воздух наполнился соблазнительным ароматом. Хойт бросил взгляд на Гленну, подозревая, что та использовала какие-то женские ухищрения. Но девушка стояла к нему спиной, приподнявшись на цыпочки потрясающих голых ног и пытаясь достать из буфета чашку.

Хойт сообразил, что восхитительный запах исходит от графина, теперь наполненного темной жидкостью.

Игру в молчанку Хойт проиграл. Он знал по собственному опыту, что мужчины всегда проигрывают.

— Что ты варишь?

Гленна молча налила жидкость из графина в чашку, повернулась и пригубила напиток, глядя на Хойта холодными зелеными глазами.

Хойта раздирало любопытство. Он поднялся, прошел в кухню и достал вторую чашку. По примеру девушки налил себе жидкость, понюхал — убедиться, что это не яд, — и сделал глоток.

Возбуждающий. Крепкий и насыщенный, мгновенно придающий силы. Мощный, подобно тому напитку — мартини, — который он пробовал накануне вечером. Но совсем другой.

— Очень хорошо, — произнес Хойт и сделал глоток побольше.

В ответ Гленна обогнула его, пересекла комнату и скрылась за дверью гостевой спальни.

Хойт поднял глаза к потолку, обращаясь к богам. Неужели ему придется терпеть капризы и дурное настроение и этой женщины, и брата?

— Разве, — произнес он, — я смогу исполнить свой долг, если мы уже ссоримся друг с другом?

— Раз уж ты завел об этом речь, поинтересуйся у богини, что она думает о том, как ты со мной поступил. — Гленна вернулась: она была уже в туфлях, а в руке держала сумку.

— Зато ты прекратила спорить.

— А мне нравится спорить. И только попробуй еще раз применить силу, если тебе придутся не по нраву мои слова. Получишь сдачи. Вообще-то я поклялась не использовать магию как оружие. Но в твоем случае придется нарушить обещание.

Она права, и это тем более обидно.

— Что это за напиток?

Гленна вздохнула.

— Кофе. Думаю, ты его уже пил. Египтяне знали о кофе. Кажется.

— Такого я не пробовал, — пробормотал Хойт.

Гленна улыбнулась, и он решил, что худшее уже позади.

— Я готова идти — как только ты извинишься.

Чего и следовало ожидать. Таковы женщины.

— Прости, что пришлось применить силу, а иначе спор растянулся бы на все утро.

— Ага, ты умеешь дерзить. На этот раз извинения приняты. Пошли. — Она подошла к лифту и нажала на кнопку.

— В ваше время все женщины агрессивны и остры на язык, или только ты такая?

Гленна оглянулась.