Крест на моей ладони

— Отставить ментозондирование, — сказал преподаватель. — Продолжаем лекцию. Сделайте предсказательный расклад.

Расклад выдал карту «пустота» как основу конструкции, а показания соседних карт противоречили одно другому.

Предначертательный расклад тоже не получался, постоянно вылезала карта «пустота» и портила всё дело.

— Так определяется гойдо-простень при помощи карт Тааррона, — сказал преподаватель. — Дробышева, свободны.

Что надлежит делать волшебникам с гойдами, простокровке знать не положено.

Опять ломит виски, студентов интересует, каково живётся без судьбы. Я сбрасываю живописную ментальную картинку — маленькая тесная комнатка, в которой летают, жужжат и ползают рои насекомых. Инстинктивные страхи одни из самых сильных, пробивают и мужчин, и женщин, а ментальный контакт снижает защитные барьеры — и студенты, и преподаватель взвизгнули, закрылись руками. Преподаватель опомнился первым, вышвырнул меня в коридор, под ноги мимохожему лагвяну.

— Дура, совсем уже юмора не понимаешь! — рявкнул преподаватель.

— А со мной поюморить не хочешь? — спросил лагвян и помог мне подняться. Я в удивлении обернулась к нему, с каких это пор волшебники вступаются за простеней?

Роберт. Золотистая ряса до пят, широкий и глубокий капюшон красиво лежит на плечах. Форму в Троедворье надевают только по самым торжественным случаям, и то не всегда. А крылья у Роберта уже белые.

— Поздравляю с повышением, Роберт, — сказала я.

— Благодарю, — отвечает вампир, слегка наклоняет голову.

Иерархия в вампирских общинах простая. Рядовые чернокрылые общинники-алдиры объединены в тысячу, во главе которой стоит серокрылый нимлат. Крылья у вампиров отрастают в двенадцать-тринадцать лет и всегда только чёрные. Цвет меняется на серый во время испытаний на звание нимлата. Тысячи объединяются в десяток тысяч, возглавляет который белокрылый дарул. Цвет крыльев тоже меняется во время испытаний. Десятки тысяч подчинены главе общины — повелителю, рыжеволосому вампиру с белыми крыльями. От природы рыжих волос у вампиров не бывает. Брюнеты, блондины и шатены рыжеют во время испытаний на звание повелителя. Так что вся власть у них выборная, наследственного правления нет. Самое интересное, что в выборы вождей любого звена — от нимлата до повелителя — ни главы дворов, ни Люцин не вмешиваются.

Но тысячи — это для Европы с Америкой. В Троедворье вампиров мало, здесь нимлат правит десяткой, дарул — сотней, а тысячи подчинённых и у повелителя не наберётся. Самая большая община — чернодворская в Камнедельске — включает в себя восемьсот пятьдесят семь вампиров, считая подростков. В остальных от двухсот до пятисот членов. Опять-таки считая подростков, у которых едва крылья наметились.

— Так что здесь за юмор? — спросил Роберт.

— Ерунда, — отмахнулся ворожей. — Ментозондом слегка пощупали, а эта дура простокровая взбесилась так, словно ей в трусы полезли. Сколько раз дуре повторяли — ни малейшего вреда психике это не причиняет. Никакого воздействия перемены, всего лишь берётся информация по одному-единственному вопросу. Ментальное зондирование всегда узконаправленно, луч зонда очень тонкий и самонаводящийся, высвечивает только нужное. Ну сама подумай, — обратился он ко мне, — кому это надо — копаться в ворохе ментальной шелухи ради одной мысли, время тратить. Попутно попадается и левая информация, но всякая мелочь. Можно не обращать внимания.

У волшебников ментозондирование посягательством на личную неприкосновенность не считается. Но у меня другие критерии.

— Волшебники, — зло рассмеялась я. — Высшая раса. У простеней читать без разрешения чужие письма и дневники называется гнусностью. А прикосновение к чужой душе без разрешения её владельца является уголовным преступлением, точно так же как изнасилование или грабёж. Вы не более чем заурядный насильник, ворожей. Вы и ваши ученики.

Маг прижал дрожащие пальцы к губам, мои слова ударили его посильнее картинок ментозащиты. Если в мужчине есть хоть капля подлинно мужского, слово «насильник» будет жесточайшим оскорблением, потому что настоящему мужчине насилие ни к чему, таких любят по доброй воле. Но в данном случае обвинение совершенно обоснованно.

Дожидаться, пока волшебник придумает достойный по оскорбительности ответ, я не стала, ушла. На лестничном повороте прикосновение ментального эха заставило оглянуться. Это был не психозонд, а именно отзвук мыслей, сильнейшего эмоционального всплеска.

Мертвенно бледный, под стать крыльям, Роберт смотрел мне вслед. Я отвернулась и пошла в отдел.

Глупо, но я понимала его. И считала поступок оправданным и правомочным: оказаться собственностью девицы, которую видишь впервые в жизни — событие гадостное. Ему надо было выяснить, с кем обречён иметь дело. Приготовиться к защите, — от прежних владельцев Роберт ничего хорошего не видел.