Крест на моей ладони

— Исключено. Он уже волхв, я — нулевичка. Майор никогда не согласится быть телохранителем какого-то лейтенантишки, тем более, что в своё время я отказала Коху в имянаречении. Теперь не только он, но и все равновесные вампиры стараются держаться от меня подальше.

Люцин тяжко вздохнул.

— Ты очень умная девочка, Нина, но иногда чушь говоришь прямо-таки невероятную. Ты ведь знаешь закон крови. Стань ты назывательницей хотя бы для одного вампира, твоя кровь стала бы запретной для всей общины, если не для всего их племени. Но ты отказалась от неприкосновенности ради того, чтобы остаться донором. Источником Жизни. Это щедрый дар. Даже слишком. Вампиры не понимают причин такой неслыханной щедрости и боятся своего непонимания, а значит и тебя. Но стать твоим телохранителем любой посчитал бы наградой и честью. Тем более Роберт Кох, который уже был связан с тобой узами крови. Кстати, поэтому я Коха и выбрал. Он обязанности телохранителя выполнит лучше, чем кто бы то ни было.

Я поёжилась. Всё это верно, однако я предпочла бы получить в телохранители стаю голодных упырей, чем Роберта.

— Люцин Хамидович, если вы твёрдо намерены навязать мне общество Коха, давайте ментальный оберег.

Люцин глянул на меня с удивлением.

— Кох и без того никогда не прикоснётся к твоей менталке.

— Знаю. Но всё равно дайте оберег.

Люцин достал из ящика стола короткую и тоненькую как ниточка золотую цепочку. Я надела, застегнула воротник блузки.

— Незачем обижать хорошего людя, — пояснила я. — А так и мне спокойней, и Роберт оберег не увидит.

— Не понимаю. Нина, ты ведь человечица, и до реформы в твоих мозгах не копался только ленивый. Да и после — пробить нулевичную защиту без труда может любой колдунишка. Однако ты не боишься ментальной силы не то что равновесных чаротворцев, но и дворовых, считай — врагов. И при этом защищаешься от собственного телохранителя-волхва. Почему?

Я промолчала, потому что и сама толком не знала ответа. Роберт был первым в Троедворье, кому я поверила. И первым, кто обманул доверие. Я нисколько его не осуждала, в той ситуации Роберт поступил совершенно правильно — ему нужно было точно знать, с кем он вынужден иметь дело. Но беда в том, что того же самого можно было достичь и по-другому, не обманывая, не нарушая ментальную неприкосновенность. Я понимала Роберта, но простить так и не смогла.

— Нина, — тихо сказал Люцин, — я не выбирал Коха. Всего лишь приказал повелителю общины, чтобы прислал кого-нибудь из новичков, желательно девушку. Телохранитель командора не более чем пустая формальность, серьёзный волшебник тут ни к чему, хватило бы и колдуна. Но пришёл Кох и вытребовал, вымолил это назначение. Если ты и можешь кому доверять, то Коху.

— Я знаю, Люцин Хамидович. Но… Но в своих отношениях мы разберёмся сами.

Люцин ткнул пальцем в кнопку селектора. Вошёл Роберт, кивнул в знак приветствия, встал позади меня. Я почувствовала, как он стиснул спинку кресла — заметил-таки оберег.

Глупо получилось. Надо было надеть открыто, и сказать, что это против посла.

— Вам теперь положен отдельный кабинет, командор, — хмуро сказал Люцин. — Комната 17–34. Свободны.

Мы с Робертом вышли в коридор.

— Время обеда, — сказал он. — Если хотите, командор, я отвезу вас домой или в какое-нибудь незнанническое кафе.

— Спасибо, Роберт. После всех сегодняшних новостей незнанническое кафе — это замечательно. Хотя бы немного отдохнуть от Троедворья.

Роберт нахмурился, резко плеснул крыльями и спросил:

— Почему вы никогда не обращаетесь ко мне по истинному имени?

— Потому что вы никогда мне его не называли.

— Вы мастер имён.

— Роберт, это не даёт мне права посягать на ваши личные тайны. Истинное имя без разрешения владельца я считывала только во время серьёзных конфликтов в порядке самозащиты и лишь два раза. Нельзя самовольно брать то, что тебе не принадлежит.

— Да, командор, — ответил Роберт. Голос у него едва заметно дрогнул. — Я подожду вас у машины, командор. В седьмом гараже.

Он стремительно сбежал по лестнице и скрылся в боковом коридоре — только крылья мелькнули.

— Почему ты всегда с ним так жестока? — спросил Люцин. Я обернулась.

— С каких пор элементарная вежливость стала жестокостью, директор Совета Равновесия Люцин?

Он мрачно зыркнул в ответ, немного посопел и сказал:

— Кох мой названник. Это не то чтобы к чему-то обязывает, но Роберт мне не безразличен. Его боль задевает и меня. Он хороший парень, Хорса. Узы крови для вампира значат очень многое, тем более — разорванные. Нина, постарайся быть с Робертом немного помягче. Хотя бы не отталкивай так решительно и жёстко. Не обижай.

Люцин вернулся в кабинет. Я поплелась в гараж. Между мной и Робертом накопилось слишком много недоговоренностей. Но озвучить их я боюсь не меньше, чем он, потому что к обычным людским взаимоотношением каким-то совершенно непонятным образом приплетается троедворская политика. Одно упоминание о ней вызывает у меня тяжёлую тягучую тоску и ощущение, что если я прикоснусь к этой сфере, то разрушится моя пусть и не особенно приятная, но устоявшаяся и привычная жизнь.