Крест в круге

Июньским днем 1995-го, за ланчем Мила по привычке перелистывала ворох русских газет. Последние годы она с жадностью читала российскую прессу. Ее интересовали и удивляли перемены, происходящие на родине. В стране, где она не была треть века, что-то полыхало на самой полосе горизонта, и она не могла понять – рассвет это или языки пламени нового ада.

В свои восемьдесят два Мила была похожа на обтянутую кожей мумию. Но при этом совсем не жаловалась на здоровье. Ей казалось, что жизненные силы, дремавшие десятилетиями в ее невесомом теле, теперь только просыпаются. Впервые ее стала угнетать та тихая, размеренная жизнь, которую она вела после смерти мужа. Рафал умер в 76-м и оставил ей приличный дом в пригороде Лондона, солидный счет в банке и крохотную фирму по торговле электролампочками.

Мила без труда справлялась с делами и заботами и большую часть своего времени посвящала самой себе. Она гуляла в парке, много читала и занималась благотворительностью. А еще она стала прихожанкой единственного на всю округу православного храма.

На первой же исповеди священник, внимательно выслушав ее, вздохнул:

– Вся ваша жизнь – страдание, похожее на искупление . Я думаю, что вы несете не только свой крест, но и крест своих близких и любимых людей.

– Я хочу, – прошептала Мила, – встретиться с ними в другой жизни и прожить ту счастливую жизнь, которую отняли у них и у меня здесь.

Священник серьезно посмотрел на нее.

– Помните, как сказал Спаситель? «В воскресении не женятся и не выходят замуж. Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых…» Только он может решить, кто что заслужил. Но знаете… Я думаю, что от нас, ныне живущих, во многом зависит и их судьба. Молитесь, и по вере вашей воздастся вам…

Перелистывая за ланчем газеты, она вдруг наткнулась на заголовок:

...

«У “НАЦИОНАЛЯ” МОГУТ ПОЯВИТЬСЯ ХОЗЯЕВА… ПУСТЬ ДАЖЕ И БЫВШИЕ…»

Чуть отодвинувшись от газетного листа, чтобы было удобно выцветшим дальнозорким глазам, Мила дважды прочитала статью и похолодела. Газета задрожала в ее руках.

...

«…Липгардт оставил после себя документ, дающий возможность показать фигу столичным властям. Этот документ – завещание. Предусмотрительный Липгардт завещал весь свой отель вместе с его имуществом и убранством… единственной дочери, родившейся в 1913 году. Документ выполнен по всем правилам и заверен у двух нотариусов».

Не было никаких сомнений в том, что «единственная дочь» – это она сама – Милица Федоровна Вершинская, в девичестве – Липгардт!

– Папа завещал мне отель, – пробормотала Мила, пытаясь оправиться от изумления. – Тот самый… Тот самый ! В котором я встретила и потеряла свою единственную любовь, в котором был зачат мой единственный сын, в котором, наконец, находится таинственная напольная ваза с фамильным гербом!

Целый час она ходила по комнате, стараясь собраться с мыслями, несколько раз брала в руки газету, уверенная в том, что сейчас она найдет подвох или ошибку. Но ошибки не было. Она устало опустилась в кресло, сняла трубку и набрала номер турагента.

– Мне нужна виза в Россию, – сказала она глухим голосом. – И билет до Москвы… Да… Неважно, каким классом. Главное – до Москвы!

Еще через полчаса, перерыв все справочники, она нашла нужный телефон и с замиранием сердца слушала протяжные гудки на том конце провода.

– Отель «Националь»! – приветствовал ее молодой, жизнерадостный голос. – Можем ли мы быть вам полезны?

– Очень на это надеюсь, – выдохнула старуха по-английски. – Я хотела бы забронировать комнату… Номер… Номер… Двести пятнадцать!