Крестьянка в наказание

От волнения аж сердце захолонуло! Толпы людей, раскладывавших товар, грозные стражники, ругающие всех подряд, красивые девицы и строгие мужики… Запахи и шум толпы окружили и ошарашили, не сразу поняла — повозка остановилась, а батюшка ругается, на чём свет стоит. Оказывается, он уже два раза приказал мне спускаться с повозки да раскладывать в уголке свои работы. А я, с перепугу, ничего не слышу и не вижу.

Рулана смеялась во весь голос. И не стыдно ей? Неприлично девице этак хохотать. Но об этом я после подумаю. Да и попробуй сейчас замечание сделай! Знаю чем обернётся — никакого похода в большой городской храм и прогулки по широким городским торговым улицам… Нет уж, пожалуй, промолчу. Тем более, батюшка молчит, не одёргивает горластую. Кто его знает, может здесь, в городе, так принято…

Тем временем, пока все эти мысли мельтешили в голове, руки быстро работали. Мы с Руланой раскладывали товар, который батюшка сноровисто снимал с повозки и придвигал поближе к выкупленному на два дня прилавку.

Сестрица уже не раз бывала на торгах и знала, как выгоднее разложиться. Да и голос у неё громкий, пронзительный, легко перекрывавший голоса других торговок. Я покорно пристроила своё рукоделие на уголке прилавка и смирно встала рядом. Батюшка увёл коняжку с повозкой в сторону и занялся обиходом животины. Не его это дело торговлей заниматься, разве только появится оптовый заказчик. Тогда девкам невместно по рукам бить.

Заливисто кричали торговки, расхваливая свой товар. Мимо сновали и крестьяне, спешившие прицениться к товару, и городские — в основном прислуга, но иногда мелькали даже люди похожие на господ.

Стоило мне сказать такое, засмотревшись на важную барыню в синем платье с цветочной вышивкой, Рулана опять подняла меня на смех.

— Господа на торг не ходят! Это тоже слуги, только из богатых домов. Вот бы с кем батюшке по рукам ударить! Они и платят хорошо, и товар весь разом взять могут!

— Да куда ж им столько?! — глянула на разложенные пучки зелени, связки овощей и плетёные корзины с птицей.

— Глупая! Да баре праздники устраивают не чета нашим деревенским. Мне вон рассказывала служанка одна — от птицы грудки исключительно готовят, остальное прислуге да собакам идёт!

Я задохнулась. Это как же такое может быть?! Собак птицей кормить?!

Но разговор пришлось прервать. Батюшка, подошедший со спины, рявкнул так, что мы обе пригнулись:

— Хватит трындеть! Руланка, торговать начинай, не то до полудня впустую болтать будете!

Молча склонила виноватую голову. Да уж, и сестре из-за меня досталось. Ещё откажется меня брать в другой раз!

Сестрица громким голосом принялась зазывать покупателей, я же, тем временем, рассматривала происходящее вокруг.

Никогда не видела столько нарядных людей разом. Деревенские наряжались редко, разве жена да дочки старосты могли выйти в будний день в расшитых ярких платьях. Здесь же от фасонов и цветов рябило в глазах. От криков торгующих кружилась голова… Наверное, поэтому не сразу заметила — и мой товар, несмотря на то, что не зазывала, привлёк покупателя.

Возле прилавка остановился господин в тёмном платье, расшитом блестящими гладкими нитками в тон ткани. Ох, и сколько же стоит такой наряд? Нитки такие я раз и видела. Возят их из-за моря, стоит, говорят, крохотный моточек, вровень с тёлкой от удойной коровы!

Впилась взглядом в вышивку, не имея сил даже перевести дыхание…

Пока Рулана не ткнула изо всех сил в бок локтём.

Сначала не поняла за что, только переведя взгляд на сестру и заметив грозно нахмуренные брови, проследила за её взглядом…

Господин молча рассматривал через смешное стёклышко мой товар. Рассматривал, пожёвывал губами и такое огорчение было на его лице!

— Эх, товар совсем негодящий!

Я бы расплакалась от огорчения на такие слова, но господин продолжил:

— Работа сказочная, мастерская, а нитки совсем никуда, разве на нижнее бельё пустить… Кто мастерица? — поднял на нас с Руланой глаза.

Сестрица, не будь дура, вытолкнула меня к самому прилавку, хоть я готова была и под прилавок забиться, спрятать закипавшие слёзы. Я-то знала — господин прав! Старая Манита тоже говорила, кружево любит нитку тонкую, ровную… Да где ж я такую взять могу? Не живём мы богато, не на что фабричную нитку на моё рукоделие покупать. Плету из того, что сама напряла. Уж и так всю зиму старалась — кудель самую лучшую отбирала…

— Кто учил? — строго спросил господин.

— Старая Манита… — от волнения перехватило горло, еле выдавила слова.

— Так, говорят, умерла она?

— Померла, — кивнула я. — Три года уж как. Но она меня учила.

— А что ж раньше твоих работ я не видел?

— Так, господин хороший, — вклинилась Рулана, — раньше тётушка наша всё расторговывала…

Господин покачал головой. Вот вредный, не хотел, чтобы мои кружева продавались? Оказалось, нет… Дальше он высказал такое, от чего колени у меня подогнулись и пришлось ухватиться за доску прилавка.

— Товар весь беру. А если ты мне из хорошего материала кружев наплетёшь — и дальше всё брать буду!