Крестьянская доля (СИ)

- Вы у меня, паршивки, ещё узнаете, где раки зимуют! – и негромко, но грязно выругался.

- Всё, смываться надо, - грустно заметила Лена, когда подруги остались вдвоём. – Не даст он нам житья. Да и осень на дворе. Зимой холодно - не набегаешься, а сейчас – в самый раз. Морозы ударят – туго нам здесь придётся.

8.

Сказано – сделано. Тайно, всей общагой провожали девушек. Только нескольким особо идейным комсомолкам ничего не говорили – могли поднять шум и всё испортить. Собрали – у кого что было. Очень кстати к одной ученице приехала мать. Хотела девчонка, как обычно, раздать всем понемногу привезённые деликатесы – сало, картошку, белый домашний хлеб. Но большая часть продуктов перекочевала в узелок беглянок.

Вокзалы, товарные поезда, теплушки, строгие контролёры, милиция. Через две недели поймали девчонок на полпути к родным местам.

- Дяденька, пустите, мы домой едем, - умоляла пожилого милиционера Лена.

А Алёна, будто пойманный дикий зверёк, молча укусила стража порядка за палец и бросилась бежать. Но от милиции не скроешься. За руки, за ноги упирающуюся девчонку достали из-под товарного вагона. Выяснили личности задержанных и отправили беглянок к месту учёбы вместе с протоколами о задержании и прочими сопроводительными документами. Ленку, как несовершеннолетнюю, вернули в «родную» школу ФЗО, примерно наказав и зачитав перед строем приказ, а Алёну судили. Дали ей два года тюрьмы, набавив за оказание сопротивления при задержании.

Но, несмотря на это, обе подруги продолжали работать на «родном» заводе. Только одна стояла у станка, а уделом второй стал тяжёлый труд на погрузке-разгрузке вагонов, уборке территорий, туалетов и многое-многое другое. Не буду описывать быт заключённых женщин в те трудные военные годы. Но поверьте, жилось им несладко - значительно хуже, чем ученицам, у которых была хотя бы какая-то видимость личной свободы. ФЗО-шницы понимали, что работают на Великую Победу и приближали её, как только могли. Хотя, если вдуматься, заключённые тоже были советскими людьми. Но даже такое тёплое слово, как «товарищ», стало для них запретным.

- Тамбовский волк тебе товарищ! – отвечали оговорившимся женщинам конвойные, невольно вспоминая времена, когда Красная Армия с помощью боевых отравляющих газов выкуривала восставших крестьян из дремучих тамбовских лесов.

Осенью в жизни учениц появились новые заботы. В центре комнаты общежития на почётном месте установили печку-буржуйку, труба от которой выходила прямо в окно. Теперь вечерами приходилось пилить и колоть дрова. Потому что днём, когда все работали, в комнате, как говорила Лена, гостил колотун-бабай. Да такой, что вода в питьевом баке зачастую покрывалась тонкой хрустящей корочкой льда. И только затопив печку, девушки понемногу начинали согреваться. Садились поближе к огню, зачарованно наблюдая за неровными языками пламени, весело лизавшими сухие смолянистые поленья.

Однако не унывали ФЗО-шницы. Изредка водили их строем в кино, и яркие запоминающиеся советские фильмы вносили в жизнь девушек дополнительную долю радости и оптимизма. Часто устраивали они «танцульки» под гармошку - зимой в коридоре барака-общежития, а летом на улице. Много и душевно пели, пытаясь заглушить голод, особенно мучивший их в те холодные военные зимы.

9.

Тяжёлая однообразная работа притупляет все мысли и чувства, вводя человека в ступор и безразличие к окружающему миру. Два года заключения пролетели для Алёны, будто кошмарный сон, вычеркнув из жизни дни и часы, которые она могла бы прожить совсем по-другому. Получив справку об освобождении, девушка вышла за скрипучие ворота зоны, надеясь, что больше никогда не увидит ни заборов, оплетённых колючей проволокой, ни слепящих глаза прожекторов, ни вечно орущих что-то матерное вертухаев на вышках.

Её подруги ФЗО-шницы к тому времени давно переехали в заводское общежитие и отрабатывали на заводе, с которым почти сроднились, обязательные после учёбы четыре года. Подходил к концу победный 1945-й, пробуждая в душах людей надежду на новую жизнь.

- Мне ещё больше двух лет здесь работать, - говорила подруге не утратившая былого задора Ленка. – Ребята с войны возвращаются. Будет с кем шуры-муры крутить. А в деревню я, наверное, никогда не вернусь. Не хочу коровам хвосты крутить. А ты что думаешь делать?

- Даже не знаю, - отвечала Алёна, - мать пишет, что Председатель наш совсем озверел. Кричит, что вырастила она тюремную подстилку, меня значит, что ему не нужна в колхозе зечка. Грозится всю семью в Сибирь сослать, если я домой вернусь. Он ведь меня в ФЗО вместо своей дочки отправил. Боится, гад, что я мстить ему буду.

- Слушай, а ты езжай к моим в деревню. Трудно матери одной с пацанами справляться. Старший брат вернётся из армии не скоро, дом у нас большой. Так что живи – не хочу!

На том и порешили.

10.