Крестьянская цивилизация в России

Розочка алая.

Девушка:

Думы мои светлые,

Думы мои светлые.

Хор:

Розочка алая.

Девушка:

О тебе, любимый,

О тебе, любимый.

Хор:

Розочка алая.

Молодец:

Ты моя милая,

Ты моя милая.

Хор:

Розочка алая.

Молодец:

Ты роза алая,

Ты роза алая.

Розочка алая.

Ты моя милая,

Розочка алая. Будем вместе оба, Будем вместе оба. Розочка алая.

Светла нам дорога,

Светла нам дорога. Розочка алая.

В конце танца запевает молодец:

Милая, милая,

Милая, милая.

Хор:

Розочка алая.

Молодец:

Радость дорогая,

Радость дорогая.

Хор:

Розочка алая.

Поют вместе:

Сядем мы в карету,

Сядем мы в карету.

Хор:

Розочка алая.

Оба:

Кареты у нас нету,

Кареты у нас нету.

Хор:

Розочка алая.

Парень и девушка прощаются за руку, расходятся в разные стороны. Хоровод продолжается. В центре хоровода появляется новая пара. Каждая пара в центре хоровода не только пела куплеты, но и сопровождала их танцевальными движениями, которые соответствовали музыкально-песенному оформлению».

На другой день после Троицы — Духов день. В этот день землю обрабатывать нельзя — земля именинница.

Зачастую праздники отмечали не только всей деревней, а всей округой. Собирались со многих деревень в определенном месте — на лесной поляне или около реки, или в определенной деревне. Это было уже традицией. Веселились — пели песни, плясали, водили хороводы.

Сами и наводили порядок, если что. А.Я. Двинских очень образно вспоминает: «Праздники в деревне у нас все сполнялись. Начиная: Рождество Христово, Масленица, Пасха Христова, Семеновская, Покров, Ильин день. До обеда все деревни собирались у нас, в деревне Онучины, а после обеда в Полканах — пляшут и танцуют. Народ гулял отлично и весело. На кадрелочку под гармошку встанут 30 пар — любо-дорого посмотреть. Если кто пьяный защехободится, у нас были такие мужики — поднимут за грудь и к земле прищелкнут, больше не скувякает. И вот это были праздники дак праздники — веселились от души. Вся округа гуляла вместе». Выделяет она и праздничную природу — кажется ей, что больше было красоты вокруг в прошлые праздники. «Вот о Масленице выйдешь кататься — все небо усыпано звездами и все сверкают-переливаются, интересно было на небо смотреть. Тепере не так, вот тут-тут звездочка, и все. Выйдешь на улицу, народ весь радостный, катается. А катались-то как. Из деревни в деревню в колокольца лошадях на десяти едут — просто душу задевает, на подушках, одеялом закрыты — красота-то какая! Молодежь в гармошки играет. Соберутся у Захара Никоновича — все в ограде плясали. Ограда большая, дак ведь не уходит народ-то в нее и высыпает на улицу плясать».

Немало летних праздников справляли в деревнях — где-то свои престольные праздники, где-то дошедшие с очень древних языческих времен. Многие вятские крестьяне с радостью вспоминают, например, яичное заговенье. Много праздников и осенью. Уже в колхозной России широко справляли дожинки… Всего попросту здесь не назовешь и не перечислишь. Но любой из крестьянских праздников был немыслим без песни. Причем пели все, пела душа человеческая.

КРЕСТЬЯНСКИЕ ПЕСНИ, ПЛЯСКИ, ЧАСТУШКИ

И в радости, и в печали с людьми всегда была песня. На каждый праздник, на каждое время года была своя песня. Она двигала тот праздник, для которого была предназначена. Иван Петрович Чугаев (1911), родом из Афанасьевской волости, вспомнил песню, которую у них пели на Троицу:

Александровска береза, береза,
Она листьями шумела, шумела.
Золотым венцом веяла, веяла.
Гуляй, гуляй, голубок,
Гуляй сизенький, сизокрыленький.
Ты куда, голубь, пошел,
Куда, сизый полетел?
Я ко девице пошел,
Ко красавице пошел,
Коя лучше всех,
Коя вежливее.
Без белил она бела,
Без румян хороша —
То невеста моя.
Поцелуй же меня!

Песни пели на посиделках, в застолье, вечером в будни своей семьей, отдыхая в середине рабочего дня, возвращаясь с работы. «Как-то было принято раньше, что без песен нет и жизни. Идут на сенокос — поют, сошлись 3–4 женщины в доме, чтоб посидеть вместе за работой, — поют, оказалось свободное время в воскресенье, собрались на завалинке женщины — опять поют» (Т.С. Ситчихина, 1917). Вот такой своеобразный лирический настрой крестьянской души говорил о высокой культуре чувств.