Крестьянские войны в России XVII-XVIII вв.

В ответ на присылаемые из Москвы грамоты с требованиями о выдаче беглых Войско или сообщало, что их на Дону нет, или попросту отмалчивалось. В начале XVIII в. правительство переходит к более активным действиям. В 1703 г. на Дон посылают стольников М. Кологривова и М. Пушкина с поручением выявить новооснованные городки в верховьях Дона, по Хопру и Медведице, Бузулуку в Северному Донцу. Беглых предписывалось отослать на прежние места жительства или на каторжные работы в Азов. Стольники опросили население ряда городков. Но высылка, которую начали проводить царские отряды, встретила сопротивление казаков. Миссия Кологривова и Пушкина потерпела неудачу. Но власти неоднократно возобновляли усилия, направленные на то, чтобы воспрепятствовать заселению беглыми русскими людьми верховых донских городков, перевести их на новые поселения в районе «шляхов», которые вели к Азову, с целью освоения новоприсоединенного края.

Правительство все более стесняет политические права Войска Донского: запрещает предпринимать казакам военные походы, посылать послов без разрешения азовского губернатора; вмешивается в хозяйственную жизнь казачества.

К началу XVIII в. классовые антагонизмы в стране обостряются до крайности. Они выливаются в цепь народных движений, более или менее крупных, принимающих различные формы — от массового бегства в 80–90 е годы XVII в. и большого количества выступлений, восстаний различных категорий угнетенного населения до крупных движений, таких, как, например, Астраханское восстание 1705–1706 гг., Башкирское восстание 1704–1711 гг. и, наконец, самого мощного из них — Крестьянской войны начала XVIII в.

ПЕРЕПИСЬ БЕГЛЫХ И НАЧАЛО ВОССТАНИЯ

Область Войска Донского становится исходной базой и основным очагом восстания, вспыхнувшего осенью — зимой 1707 г. в связи с новой попыткой правительства организовать перепись беглых на Дону и вернуть их владельцам. Царский указ от 6 июля 1707 г. предписывал полковнику князю Ю. В. Долгорукому учесть беглецов «во всех казачьих городках» и выслать их с семьями «в те же породы и места, откуда кто пришел»^[108]. Он же должен был провести следствие по делу дьяка Горчакова.

2 сентября Долгорукий с отрядом примерно в 200 чел. прибыл в Черкасск. Предъявив указ, он потребовал у войскового атамана помощи для проведения сыска, который он собирался начать прямо в Черкасске. Атаман и старшина выделили ему в помощь до 140 чел., в том числе «знатных старшин», однако отговорились от сыска в самом Черкасске, так как в нем «чинить розыск с пришлых людях невозможно, потому что до сего времени великого государя указу такова не бывало, чтобы пришлых с Руси людей не принимать, и заказу о том не бывало»^[109].

Беглые в Черкасске были, и насчитывалось их, очевидно, много; но они работали у тех же богатых старшин, и домовитые поспешили направить Долгорукого вверх по Дону. Уже 6 сентября начался жестокий розыск. Он коснулся Мелехова и нескольких других станиц недалеко от столицы Войска Донского. Несколько десятков новопришлых было переписано и выслано с Дона. Затем Долгорукий направляет 4 небольших отряда, сформированных в Мелеховой городке, в разные стороны: отряд А. В. Плохова должен был действовать по Дону от Черкасска до Паншина, капитана П. И. Киреева — от Лапшина до Донецкого городка, капитана И. С. Тонебекова — по Хопру, капитана С. С. Хворова (Форова) — по Бузулуку и Медведице. Отряд самого Долгорукого (до 140 чел.) продвигался по Северскому Донцу; по и он был разделен на две части.

Переписчики составляли в каждой станице два списка: в один вносили имена старожилов, в другой — новоприхожих. Последних тут же под конвоем станичных казаков направляли с семьями туда, откуда они появились в свое время в этих местах. Сыщики вели себя в городках очень жестоко. Об этом говорит К. Булавин в письме к казакам-кубанцам: «И они, князь с старшинами, будучи в городках, многия станицы огнем выжгли и многих старожилых казаков кнутом били, губы и носы резали и младенцев по деревьям вешали». Во многих казацких семьях все мужчины находились на военной службе (шла Северная война со Швецией), по это не помешало карателям, заносить их жен и детей в списки новопришлых. В ряде случаев новопришлые разбегались по лесам и оврагам, их сыскивали и наказывали. То же делали со старожилами, которые помогали укрываться новоприхожим. Так, в Обливенском городке атаман сказал Долгорукому, что у них только 20 пришлых, которые к тому же разбежались; он подал полковнику «сказку» о том и собственноручно подписал ее. Однако среди казаков нашелся доносчик — по его словам, в Обливенске имелось только 6 старожилов и 10 черкас (украинцев), остальные же жители — 200 человек! — новопришлые. Оказывается, атаман и казаки-обливенцы до прихода Долгорукого клялись на евангелии по выдавать своих товарищей-пришлых. Долгорукий после получения доноса приказал всех переписать, а трех «лутчих людей» бить кнутом. То же повторялось в других городках и станицах, в которых подчас жили одни только пришлые.