Крестьянские восстания в России в 1918–1922 гг. От махновщины до антоновщины

4) дать по телеграфу нагоняй и инструкции» [21].

Этой записке В.И Ленина было суждено сыграть исключительную роль в активизации борьбы с мятежниками. 26 декабря 1920 г. В.С. Корнев с большой группой «архиэнергичных людей» был уже в Тамбове. Здесь, на месте, всем и вся давал «нагоняй и инструкции», а днем раньше здесь же начала свою работу специальная комиссия по выяснению «причин затяжного характера повстанческого движения в Тамбовской губернии». Прибывшую из Москвы комиссию возглавлял заместитель председателя Военного трибунала внутренних войск П.А. Камерон.

В.С. Корнев, находившийся в Тамбове по 29 декабря включительно, срочно вызвал командующего войсками Орловского военного округа О.А. Скудре и приказал ему временно возглавить руководство военными операциями по подавлению мятежей в Тамбовской и Воронежской губерниях. Выполняя приказ, О.А. Скудре попытался лично разобраться в причинах того, что войска Тамбовской губернии до сих пор не смогли разгромить главные военные силы Антонова. Результаты своей проверки состояния и боевой деятельности войск Тамбовской губернии Скудре в ночь на 3 января 1921 г. доложил главнокомандующему всеми вооруженными силами республики С.С. Каменеву [22].

В конце декабря 1920 г. работа прибывших в Тамбов комиссий и проверяющих шла полным ходом, во время проверок деятельности губернских властей, а также тамбовского военного командования предстала далеко не в радужном свете. К тому же оперативная обстановка в губернии в эти дни еще более обострилась.

22 декабря 2-я ударная группа советских войск под командованием П.А. Альтова натолкнулась у села Хитрово на упорное сопротивление мятежников из отряда И.С. Матюхина. Нанести поражение матюхинцам не удалось, и раздосадованный Альтов сжег соседние села Никольское и Коптево. Всего сгорело 230 домов крестьян и было расстреляно 150 человек.

Утром 27 декабря В.С. Корнев провел в Тамбове совещание с членами Военного совета. Обсудив вопросы борьбы с мятежниками и придя к выводу, что имеющимися в Тамбове силами восстание не подавить, совещание постановило просить Центр о направлении в губернию дополнительных воинских частей регулярной Красной армии. Если раньше в просьбах Тамбова о военной помощи речь шла о не более чем батальоне пехоты и двух эскадронах кавалерии, то теперь было затребовано сразу 15 тыс. штыков, 3 тыс. сабель, две артиллерийские батареи и 2 аэроплана. Вечером 27 декабря в присутствии В.С. Корнева состоялось еще одно заседание Военного совета, на котором уполномоченные Главтекстиля Орлов и Будников сообщили o приблизительном ущербе, понесенном суконной фабрикой в селе Анастасьевское в результате разграбления ее мятежниками [23].

Через несколько часов после окончания этого заседания в Тамбове, Антонов лично повел свои полки на штурм станции Инжавино. И, несмотря на то, что после захвата станции мятежниками 13 декабря ее гарнизон был значительно усилен, он опять не оказал достойного сопротивления и частью бежал, а частью сдался в плен. При этом к антоновцам попали одно орудие и несколько пулеметов. В эту же ночь здесь погибла вся, за исключением одного человека, выездная сессия губчека во главе с А.В. Зегелем.

Днем 28 декабря произошел еще один необычный случай. Кавалерийский полк Переведенцева, с которым мятежники до этого всячески избегали встреч, впервые подвергся открытой атаке со стороны повстанческого отряда Богуславского у села Верхоценье. Хотя атака мятежников была отбита, полк впервые не вышел из боя явным победителем. Вечером этого же дня командующий войсками Тамбовской губернии К.В. Редзько, уже знавший о позоре и трагедии в Инжавине, а также о нападении повстанцев на кавполк Переведенцева и, кроме того, вконец издерганный комиссиями и проверяющими, собрался-таки с духом и написал заявление с просьбой освободить его от занимаемой должности, ссылаясь на переутомление. Однако главной причиной «добровольной» отставки Редзько было то, что он видел, как члены Военного совета и губернское руководство, давая показания приехавшим комиссиям, пытаются всю вину за неликвидацию восстания свалить на него и его предшественников, то есть исключительно на военных. Поэтому в своем заявлении, обосновывая невозможность дальнейшего пребывания на занимаемом посту, бывший гвардейский полковник К.В. Редзько с солдатской прямотой написал: «Не хочу быть козлом отпущения» [24].