Крестьянство России в Гражданской войне: к вопросу об истоках сталинизма

В мае-июне 1918 г. в ряде губерний и уездов Поволжья местные советы в целях смягчения остроты продовольственного кризиса пошли на открытое нарушение советского законодательства и своей властью ввели на подчиненной им территории свободную торговлю хлебом. В частности, она была разрешена во многих уездах Симбирской^{260}, Саратовской, Самарской и Казанской губерний. Так, например, 19 июня 1918 г. Вольский уисполком Саратовской губернии постановил: 1. «Ввиду критического положения объявить временно вольную продажу [так в тексте. — В. К.] хлебом и продуктами». Точно такое же решение принял Балаковский Совет. Он разрешил закупку хлеба по вольным ценам в Самарской губернии и Новоузенском уезде, так как «ввиду закрытия свободной торговли» его покупка и поступление в ссыпные пункты по твердым ценам оказались очень «слабые»^{261}. В июне 1918 г. свободная торговля хлебом была разрешена местной властью в Казанской губернии. Причем право закупки хлеба было предоставлено исключительно союзу кооперативов и продовольственным комитетам^{262}. В начале июля 1918 г. Казанский губсовдеп пошел еще дальше. Он разрешил крестьянам свободно реализовывать на рынке хлеб, чтобы привлечь их в Красную армию, поскольку в губернии была объявлена мобилизация^{263}. 14 июля 1918 г. III Казанский уездный съезд советов крестьянских депутатов принял постановление, в котором говорилось, что «ни воинские команды, ни принудительная разверстка хлеба не дадут» результата, для удовлетворения нуждающейся бедноты необходима монопольная покупка хлеба продовольственными организациями и кооперативами по рыночным ценам. Однако средств на такую операцию не имелось, поэтому в своей резолюции съезд обратился с просьбой к центральной власти «отпустить 500 тыс. рублей для покрытия расхода, произведенного на покупку этого хлеба»^{264}. Резкая критика методов проведения государственной хлебной монополии прозвучала в выступлениях делегатов Саратовского губернского съезда Советов, проходившего 31 мая — 2 июня 1918 г. в Саратове. В частности, в одном из них говорилось: «Власть на местах поняла декрет не так, как он издан, и теперь нельзя приобрести на стороне пуда муки, потому что ее из одного села в другое не пропускают, на дороге конфискуют, и в результате крестьяне остаются и без денег, и без хлеба»^{265}.

Таким образом, многие местные советы смотрели на рынок как на гарантию того, что им удастся решить собственные продовольственные проблемы. Для этого у них были объективные основания. Продовольственная диктатура привела к сокращению поступления хлеба на местные нужды. Поэтому подобная позиция была разумной с точки зрения локальных интересов. Однако при этом интересы государства отодвигались на второй план. Наряду с проблемой продовольственного обеспечения местного населения не менее острой оставалась проблема обеспечения хлебом городов и индустриальных центров страны. В условиях отсутствия необходимого количества излишков хлеба и промышленных товаров, предназначенных для обмена на него, надеяться на рыночные механизмы, свободную торговлю хлебом, даже под контролем местной власти, было неразумно. Об этом убедительно свидетельствует опыт Самарского Комуча. На его примере хорошо видно, к чему бы привел предлагаемый местными советами путь решения продовольственной проблемы. Объявленная им свободная торговля хлебом так и не смогла обеспечить Самару и Казань необходимым количеством продовольствия. И все шло к тому, что если бы Комуч выстоял под натиском Красной армии, то на его территории неизбежно была бы возобновлена отвергнутая ранее реквизиционная политика (см. об этом подробнее в § 3 настоящей главы).

Еще одним важным моментом при рассмотрении причин крестьянского движения стал факт развернувшейся в Советской России, в том числе на территории Поволжья, Гражданской войны. Крестьянство не могло не участвовать в ней. Отсюда неизбежные тяготы, связанные с жизнью в условиях военного времени: мобилизации, трудовые повинности и т. д. Учитывая усталость деревни от трехлетней империалистической войны, можно с полной уверенностью заключить, что данный фактор самым негативным образом должен был сказаться на крестьянском хозяйстве, а следовательно, на политических настроениях крестьян.