Крестьянство России в Гражданской войне: к вопросу об истоках сталинизма

Таким образом, руководство Комуча формально осудило самовольные действия военных и бывших помещиков и попыталось остановить захлестнувшее деревню насилие. Однако при этом, как видно из документов, не был наказан ни один офицер, участвовавший в экзекуциях крестьян. Кроме того, нами не установлено ни одного факта наказания бывших помещиков, нарушавших «демократическое законодательство». Подобная ситуация была далеко не случайной. Она свидетельствовала о неспособности Комуча контролировать ситуацию в деревне. Ход событий, связанных с принудительной мобилизацией в Народную армию, подтвердит этот факт. Комуч окажется практически бессилен противостоять насилию военщины по отношению к крестьянству.

Кроме появления в деревне помещиков, опиравшихся на штыки Народной армии, на крестьян крайне негативно действовали факты намечавшихся продаж бывших помещичьих имений различным коммерческим структурам, что противоречило объявленному Комучем курсу на запрет купли-продажи земель сельскохозяйственного назначения. 20 сентября эсеровская «Приволжская правда» сообщила: «В бывших имениях графа Орлова-Давыдова у крестьян было отобрано 68 тысяч десятин земли под предлогом того, что земли переданы какому-то банкиру»^{317}. На Самарском уездном крестьянском съезде председатель земельного комитета Яковлев официально заявил, что идет спешная распродажа имений иностранным кампаниям. В частности, огромное поместье графа Орлова-Давыдова продано французскому банкиру за 12 млн. рублей^{318}.

В совокупности вышеизложенные факты не могли не вызвать у крестьян серьезных опасений лишиться главного своего завоевания — земли. Неспособность Комуча оградить их от произвола военщины лишь укрепляла эти опасения, о чем крестьяне открыто и заявили на VI Самарском губернском крестьянском съезде в сентябре 1918 г. Например, представитель Миролюбовской волости сообщил делегатам о действиях в волости карательного отряда сотника Николаева, который приказал возвратить землю и имущество прежнему владельцу, причем на протесты граждан сказал: «Помри и исполни»^{319}.

Комуч оказался неспособным, так же как и советская власть, решить еще одну важнейшую, волнующую деревню проблему — товарного дефицита. Он так и не смог обеспечить крестьянство промышленными товарами и предметами первой необходимости (солью, спичками, керосином и т. д.). Поэтому крестьяне не были заинтересованы в снабжении города продовольствием и сырьем. В результате летом 1918 г. и уездные города, и столица «демократической России» Самара испытывали трудности со снабжением населения, особенно малообеспеченных его слоев, хлебом. В информационном листке отдела местного управления НКВД от 6 июля 1918 г. сообщалось, что в г. Хвалынске «население буквально голодает, по улицам ходят толпы голодных и требуют хлеба»^{320}. В политсводке главного управления контрразведки Восточного фронта за 21 июля сообщалось об отрицательном отношении к Комучу населения Самары из-за растущей дороговизны и уменьшения почти вдвое заработной платы. В ней также говорилось о закрытии приютов для инвалидов, стариков и нетрудоспособных, столовых для детей^{321}. 31 августа Бюро печати НКВД, характеризуя ситуацию в Самаре, указало: «Самара переживает острый продовольственный кризис, нет хлеба даже для отдела призрения, а когда будет, не знает даже хлебный отдел. Привоза муки на рынке нет. Продовольственным отделом “в виде пищи” в продовольственную карточку включен талон на водку»^{322}.

Подобная ситуация наблюдалась на фоне вполне нормального урожая в подвластных Комучу губерниях Поволжья. Многочисленные источники сообщали о прекрасном урожае хлебов в Самарской и Уфимской губерниях, об имеющихся там вполне достаточных хлебных запасах^{323}.

Хлебный дефицит в условиях хлебного изобилия в значительной мере обусловливался крестьянской позицией по отношению к Комучу. Документы свидетельствуют, что крестьяне под разными предлогами намеренно ограничивали подвоз хлеба в города и взвинчивали на него цены. Например, 18 июня самарская «Вечерняя заря», констатируя факт отсутствия привоза муки в Самару, объясняла его тем, что крестьяне «повсюду приступили к уборке сена»^{324}. О причинах высоких цен на хлеб и его дефиците в городах можно судить по жалобе в Комитет одного из жителей слободы Кинель-Черкассы. «В настоящее время, — сообщалось в жалобе, — крестьяне на все неимоверно подняли высокие цены, несмотря на то, что хороший урожай. Мука в последний базар доходила до 60 руб. пуд, и крестьяне говорят, что мы нарочно будем поднимать на все продукты цены, через что, конечно, могут получиться бунты, и тогда настоящая власть уйдет с места, и вернутся большевики»^{325}.