Крестная дочь

– Ну, для вас город – это одно: дома, магазины. Еще там кино крутят на большом экране, – ответил Тайм. – И лярвы на улицах стоят и задами крутят. А для нас город совсем другое. Если клуб есть или заправка, где можно солярки в бак залить, – это уже город.

Сам Таймураз бывал в больших городах всего несколько раз в жизни, и почти каждый раз случалась беда. Однажды в России, в городе Краснодаре менты задержали его за грабеж, и он отбомбил весь срок в колонии под Интой. Второй раз его повязали на базаре в Ташкенте, когда он вытянул бумажник из кармана какого-то прилично одетого мужчины в шляпе, по виду торговца или даже начальника с железной дороги. Но сработал неудачно, поднялся крик, кошелек пришлось сбросить, а того типа ткнуть ножом, чтобы не орал, как голодный ишак. Из его милиции выкупил один авторитетный вор с большими связями, а на Таймуразе повис большой долг проценты, которые все капали и капали. Едва откупился.

Во время третьего визита в город на оживленной улице его сбил автомобиль, заехавший на тротуар. Тайм провалялся в больнице месяц, едва не отдал концы от голода и сбежал оттуда на костылях в одном исподнем. Едва живой вернулся к сожительнице в Нукус, еще месяц отлеживался и зализывал раны.

* * * *

Проехали по улице, узкой и темной, видны лишь саманные заборами и ни одного огонька. Свернули на другую улицу, такую же темную, едва не раздавили курицу, заметавшуюся в свете фар, проскочили нужный поворот, Таймураз подал машину задним ходом, вывернул баранку и погнал дальше в темноту. Но перед самым капотом «уазика» неизвестно откуда появилась встречная машина. «Копейка» с красным кузовом, изъеденным пятнами ржавчины, двигались по узкой улочке с выключенными фарами и габаритными огнями.

Когда Тайм ударил по тормозам, было поздно, «уазик» ткнулся в передок «Жигулей». Удар оказался не слишком сильным, Зубов успел упереться ногами в пол, а рукой ухватился за скобу над дверцей.

– Ты что специально? – зашипел Суханов и влепил водиле кулаком по спине.

– Вот уж не думал, что в этой дыре, где и машин-то нет, случаются подставы, – сказал Зубов и тронул Тайма за плечо. – Выходи, понадобится переводчик. Скажи им, чтобы освобождали дорогу. Мигом. Пусть съезжают в канаву. Иначе мы тут не разъедимся.

Из «Жигуля» выскочили два узбека, тот что поздоровее и помоложе в тренировочном костюме и меховой шапке с опущенными ушами, склонившись, стал осматривать повреждения. Другой мужик, с седой бородой клинышком, одетый в стеганную национальную куртку и тюбетейку стал выкрикивать короткие ругательства и размахивать руками. «Уазик» почти не пострадал, а вот у «жигуля» разлетелась левая фара, погнулась решетка радиатора, виднелась вмятина на капоте, а бампер отвалился.

Зубов выбрался из машины вслед за Таймом, уже вступившим в перепалку с местными автолюбителями. Здоровяк в шапке напирал на Тайма, толкая его животом, теснил к канаве, что-то выкрикивая по-узбекски. Его попутчик только охал и хлопал себя ладонями по ляжкам. Тайм пробовал вставить слово, но его не слушали.

– Эй, ты, шапка, я к тебе обращаюсь, – крикнул Зубов. – Убери свой тарантас с дороги.

– Они не понимают по-русски, – обернулся Тайм. – Они говорят, что мы должны заплатить за разбитую фару. И за все остальное. Это мы неслись, как на пожар. В населенном пункте нельзя ездить так быстро.

– Скажи ему, чтобы заткнулся, – прокричал Зубов. – И убирался с дороги. И еще скажи, что это не населенный пункт, а нужник.

– Я не буду этого переводить, – Тайм поджал губы. – Они говорят: если не заплатим, они народ соберут. Машину растащат на запчасти. А нам головы поотрывают. Говорят, чтобы немедленно заплатили. Если не хотим платить, они заберут в счет долга «уазик». Нам лучше дать денег, если есть…

– Переведи: хрен им на рыло, а не «уазик» – заорал Зубов. – Ни копейки не получат, скоты. Сами виноваты. Пусть убираются с дороги.

– Я не буду переводить, – Тайм пятился к канаве.

– Тогда я сам скажу…

Зубов наскочил на здоровяка, что-то выкрикнул ему в лицо. Человек в шапке сграбастал противника за лацканы куртки, неожиданно провел заднюю подножку, повалив Зубова на капот «Жигулей». Сдавил шею железной хваткой и, брызгая слюной, проорал в лицо по-русски.

– Я не понимаю твой поганый язык. Говори по-узбекски, собака грязная.

– А это ты понимаешь?

Суханов появился из темноты, прыгнул на мужика, толкнул его пятерней в лицо. Узбек ослабил хватку, бросил Зубова. И в следующую секунду получил справа кулаком по уху, шапка слетела с головы и исчезла в темноте канавы. Суханов, держа пистолет в левой руке, ткнул узбека стволом в нос с такой силой, что разорвал ноздрю, из раны брызнула кровь, но это только распалило Суханова. Он, вложившись в удар, снова съездил противнику в уху, когда тот согнулся пополам, ударил его коленом в голову. Мужик схватился ладонями за лицо, сел на землю.

– Ты старый козел, – Суханов направил ствол на бородатого. – Ты тоже по-русски не понимаешь.

– Понимай, как же… Понимай. Моя твоя…