Крестная дочь

– И вы мне не верите, – взвился Рувинский. – Произошла ошибка. Это не моя машина. Не мой бумажник.

– Так все говорят. Хоть бы чего свеженькое придумал.

– И денег моих там быть не могло.

– Быть не могло, но они там оказались. Ладно, ты это все следователю расскажешь, а потом на суде, – Девяткин устало махнул рукой, давая понять, что дальше слушать ему скучно. – Ты мне вот что скажи: эта девчонку, ну, которую ты прибрал… Она хоть стоит того, чтобы из-за нее на казенную баланду садиться? Можешь говорить, тут нет прослушки.

– Бросьте, ни одна баба этого не стоит.

– Ну вот, до тебя начинает доходить. М-да… Жаль, что ты поздно понял эту простую истину. Ты вообще-то ревнивый? Чего между вами случилось? Я не для протокола. Из любопытства интересуюсь. У нее другой мужик нарисовался? А ты сразу за нож, да?

– Господи… Если так дальше пойдет, я скоро с ума спрыгну. Я знал, что менты сумеют в пять минут сшить любое дело. На заказ. Но чтобы так нагло… Слушайте, бога ради, свяжитесь с Олейником. Расскажите ему обо всем. Он не пожалеет денег, чтобы вытащить меня отсюда. Вы неплохо заработаете. Впрочем, что я говорю. Вы обеспечите себе старость… Речь идет о больших деньгах. Я вас умоляю. Хотя бы устройте мне перевод в другой СИЗО.

– Это вне моей компетенции.

– Сейчас ночь. А ночные допросы запрещены законом.

– Когда убийцы вспоминают о законе – это смешно.

– Бросьте пороть ахинею, я не убийца, – Рувинский всхлипнул. – Хоть что-то вы можете сделать? Неужели вам не нужна солидная премия? Неделя такой жизни и вы не получите ни шиша, потому что к тому времени меня вынесут отсюда вперед копытами. И упакуют в сосновый ящик.

Юрист опустил локти на стол, уткнулся лицом в раскрытые ладони. Девяткин терпеливо ждал, когда кончится сцена со слезами. Толкнув Рувинского в плечо, протянул ему свежий платок. Всхлипнув последний раз, адвокат вытер щеки. Девяткин вложил в дрожащую ладонь трубку мобильного телефона.

– На, говори. В телеграфном стиле.

И отвернувшись, стал смотреть в темный угол кабинета. Дозвонившись, Рувинский повторил в трубку все, что сказал пару минут назад, снова пустил слезу. Подумал и добавил, что Девяткин, пожалуй, поможет выйти из сложной ситуации, надо только найти с ним общий язык и не поскупиться.

Через пару минут Девяткин вышел из следственного кабинета, дошагал до конца коридора, где следователь Вадим Кобзев резался в шашки с дежурным офицером.

– Твой клиент освободился, – сказал Девяткин. – Можешь начинать. Построже с ним, но по голове не бей. Голова у него – самое слабое место. Впрочем, ученого учить – только портить.

Кобзев распрямил спину и в предвкушении скорой разминки потер одна о другую ладони, похожие на лопаты.

После полуночи в квартире Девяткина раздался телефонный звонок. Олейник предложил встретиться в одном тихом ресторане и за завтраком обсудить некоторые вопросы, касающиеся дальнейшей судьбы адвоката. Девяткин легко согласился, но перенес обсуждение из перворазрядного кабака в неприметное питейное заведение в районе Замоскворечья.

– Так мне спокойнее, – сказал он. – В этом деле вы ничем не рискуете. В отличие от меня.

Суханов и Зубов вылезли из машины и двинулись вперед по улице. Прозрачное облако набежало на желтую луну, окружающий мир окрасился с холодный серо-голубоватый свет. Споткнувшись о невидимое препятствие, Зубов выругался шепотом, помянув бога, душу и мать. Вытащил из-под куртки плоский фонарик и двинулся дальше. Ноги утопали в песке чуть не по щиколотку, свет фонаря натыкался на стены глинобитных домов, покрытые паутиной глубоких трещин. Справа вход в чей-то двор закрывала разбитая арба с деревянными колесами.

Дальше поперек улицы – остов сгоревшего автомобиля, рядом пара ржавых бочек, заметенных песком. Если приглядеться, заметишь, что крыша автомобильного кузова и бочки, прошитые то ли картечью, то ли автоматными очередями, похожи на сито. Такая тоска и запустение, что, кажется, последний человек тут появлялся лет двадцать назад. Или все двести. Возможно Таймураз прав: в Первомайце нет ни единой живой души.

– Эй, тут есть кто-нибудь? – крик Зубова прозвучал глухо, будто доносился откуда-то из-под земли. Он сам не узнал своего голоса, откашлялся и сплюнул. – Кто есть?

Суханов прошагал по левой стороне улицы метров тридцать и, остановившись возле автомобильного остова, прислушался и пошел дальше. В эту минуту ветер стих, в наступившей тишине он услышал мерный стук своего сердца. Показалось, откуда-то сверху долетел странный металлический звук, будто кто-то переломил надвое охотничье ружье, загнал патроны в патронник, щелкнули затвор и подствольный крюк. Суханов поднял голову, вгляделся в темноту. И не увидел ничего кроме темного неба, россыпи крупных звезд и прозрачного облака, закрывшего луну.