Крестная мать

— Приятные воспоминания, нечего сказать, — поморщился Городецкий, берясь за телефон. — Ладно, Лукашин, иди. Парням своим скажи, чтобы поосторожней были, побдительней. От Дороша всего можно ожидать. Диверсант, как-никак.

— Я думаю, это лишнее, Антон Михайлович, — возразил Лукашин. — Чего зря людей нервировать? Да и майор долго теперь будет в себя приходить. Мы хорошо поработали.

— От чекиста всего можно ожидать, — еще раз, твердо, повторил Городецкий. — Это идейный враг, понимаешь? Идейный!

Лукашин спорить больше не стал, принял послушную стойку, согласно кивнул, сытое его брюшко вяло колыхнулось. Городецкий скользнул по короткой фигуре начальника охраны довольным взглядом, барственно махнул рукой — иди, мол, свободен. И Лукашин, пятясь, вышел из кабинета.

Антон Михайлович набрал номер, сказал бодро:

— Феликс?.. Привет. Как поживаешь?.. Выходит хорошо, а заходит плохо?.. Ха-ха-ха. Знакомая вещь. На мясо больше налегай, помогает. Слушай, одна идея есть: если Дороша этого приручить со временем, а? Хороший бы цербер из него получился.

— Брось эту идею, Антон. Волка такого сколько ни корми, он все равно в лес будет смотреть. Я лично предпочитаю ягоды с другого поля. Знаешь хоть, за что спросить. А у этого в башке марксизм-ленинизм и светлая дорога в будущее для всего человечества. Ты его не перевоспитаешь, не надейся.

— Может, ты и прав, — не стал настаивать Городецкий. — Ладно, вопрос закрыт. Когда встретимся? Надо бы поразвлечься, что-то мы с тобой запустили культурные мероприятия.

— Я готов! — тут же отозвался Феликс. — Какие будут предложения?

— Тёлки на примете хорошие есть. Из актерок. Ты ведь знаешь, я в театре юного зрителя вроде как спонсор. Помогаю малость культуре. И тебя приглашаю. Пару-тройку «лимонов» отстегнешь, а потом как сыр в масле катайся. Любую бери, на выбор.

— Заманчиво. Актерок еще не трахал.

— Ну вот, готовься. Побереги себя… ха-ха-ха. Я скоро позвоню.

— Аркадия будем приглашать?

— Позвоню и ему.

Друзья обменялись еще двумя-тремя малозначащими фразами и распрощались.

«Хотел тебя пристроить, майор», — думал Городецкий о Дороше, придвигаясь вместе с креслом поближе к столу. Отчего-то эта мысль не давала ему покоя. В самом деле, как было бы приятно посадить на цепь, словно простую дворнягу, породистого и вышколенного охотничьего пса!

Глава шестая

Татьяна забеспокоилась после десяти вечера. К этому времени Алексей должен был вернуться — на дорогу до гаража и обратно на городском транспорте уходило часа полтора. Правда, она не глянула на часы, когда он поехал, но все равно прошло уже достаточно много времени. Пора бы Алексею вернуться.

В одиннадцать она не находила себе места. Стала размышлять, сидя на кухне, — что могло случиться? Допустим, спустило колесо, заглох двигатель, и муж возится с машиной на дороге. Или не открывается гаражный замок (Алексей жаловался как-то, что в мороз он плохо открывается), может быть, остановила гос-автоинспекция, сбил человека…

Почему-то последнее предположение больше всего стегануло по нервам. Татьяна живо представила себе какого-то пожилого человека, обязательно пьяного, потерявшего контроль и потому оказавшегося под колесами их «жигуленка», возмущенную толпу зевак, собравшуюся вокруг, бесстрастных и привыкших ко всему инспекторов ГАИ, Алексея — испуганно-растерянного, что-то безуспешно пытающегося объяснить этим инспекторам. Конечно, скорее всего, Алексей наехал на кого-нибудь, потому и задержался. Он ведь нынче, так же как и она, Татьяна, был не в себе, едва не столкнулся с той «Волгой», когда они выезжали с кладбища. Это она виновата, Татьяна: надо было поторопиться, уехать с кладбища засветло, пораньше. Но как уедешь, если нет сил оторваться от родного теперь холмика земли, от фотографии сына на могиле. Сама бы легла вместо него, только бы он жил, ее кровинуш-ка, ее ненаглядный, ее единственный!

В полночь Татьяна не выдержала, позвонила в милицию, в ГАИ. Дежурный на другом конце провода казенным голосом ответил:

— Никаких сведений о дорожных происшествиях за последние четыре часа не поступало. Да что вы так переживаете, гражданка? Найдется ваш муж, никуда не денется. Не иначе, в гараже сидит, водку пьет с соседями. Приедет, не волнуйтесь.

— Да он не пьет у меня, тем более по ночам в гараже, — слабо возражала Татьяна, но дежурный не стал ее больше слушать, положил трубку.

Еще через час она позвонила в «скорую», потом в морг. Алексея нигде не было.

В пять утра Татьяна стала собираться в гараж. Оделась потеплее (утро поднималось холодное, ветреное), нашла в столе Алексея запасные ключи, на всякий случай оставила на кухне, на холодильнике, записку:

«Леша! Я схожу с ума. Где ты есть?

Поехала в гараж.

Татьяна».

Ей повезло с такси — взяла машину почти возле дома. Сказала позевывающему шоферу, куда ехать, и он помчал ее по пустынным, непривычно безлюдным улицам. Она давно, с молодых лет, не видела утреннего, спящего города, и это безлюдье как-то нехорошо подействовало на нее — предчувствие беды сжало сердце.