Крестные дети

Владельцем квартиры, в которой теперь жил Чарли, был чеченский торговец оружием, предпочитавший руководить делами из уютного дома в Каннах. Первую неделю Чарли потратил на то, чтобы избавиться от старинной тяжелой мебели, хрустальных советских люстр, золотых самоваров и отвратительных зимних пейзажей какого-то грузинского мастера. Все это он заменил на мебель и предметы быта, доставленные из Англии. В посылке с картинами, которые хранились в подвале Олд-Тестбери-Холла. он нашел викторианский пейзаж с изображением Арднейсага — когда-то он висел в первой квартире Чарли на Эннисмор-мьюз. Теперь Криф поместил его над своей кроватью, но потом разозлился и забросил картины за шкаф. Это могло бы показаться нелогичным, но Чарли был склонен связывать продажу своего старинного дома и покупку его Стюартом Болтоном с тяжелой задачей восстановить былое благосостояние семьи здесь, в Москве.

Он арендовал офисные помещения в современном деловом квартале на Тверской и занялся наймом сотрудников. Генеральным директором стал Валерий Федоров — человек, поддерживавший, по его словам, хорошие отношения с местной мафией, но сумевший не запятнать свое имя серьезными преступлениями. Еще он нанял двух молодых аналитиков, которые только что окончили Московский институт нефти и газа, и шофера Олега, который по совместительству служил и телохранителем. У него был диплом инженера, он водил «сааб» как полицейский и утверждал, что раньше работал на КГБ. Валерий настоял, чтобы они пригласили двух секретарей и повара — на Тверской совершенно негде было обедать. Благодаря связям Валерия «Фонд развития российской экономики Крифа» сумел быстро приобрести компьютеры и установить их в офисе, поэтому всего через месяц после своего прибытия в Москву Чарли был готов начать активную деятельность.

По сравнению с привычным ему английским рынком ценных бумаг российский фондовый рынок казался беспорядочным и трудно прогнозируемым. В большинстве компаний было практически невозможно выяснить структуру управленческого аппарата, краткосрочную и долгосрочную стратегии развития, выплаченный доход от дивидендов и даже имена директоров. В течение первых нескольких недель Чарли и его переводчик посетили одиннадцать компаний, располагавшихся по всей стране, но чаще всего — вокруг Сургута, и это не помогло им получить полное впечатление о состоянии российской экономики. Он пытался встречаться с директорами мелких фабрик, образовавшихся после распада крупных государственных предприятий. Если эти встречи происходили (а чаще всего их раз за разом откладывали по каким-то необъяснимым причинам), они редко вносили какую-то ясность. Казалось, что руководители этих предприятий никак не могут расстаться с привычной замкнутостью доперестроечного коммунизма и не понимают, на каком основании глава финансовой компании допрашивает их о состоянии их фирмы.

Преодолевая сомнения, Чарли начал покупать акции российских предприятий. И все, к чему он прикасался, немедленно… взлетало вверх. Активы компаний были невероятно дешевы. Он купил акции «Лукойла», «Ростелекома» и «ЕЭС» и получил двойную прибыль. За два месяца «Фонд развития российской экономики Крифа» вырос на сто пятьдесят три процента. Сначала он составлял тридцать миллионов, затем — шестьдесят, затем — сто сорок.

Крупные инвесторы из Цюриха и Нью-Йорка, говорившие Чарли, что хотят сперва немного понаблюдать за развитием российской экономики, теперь закачивали в фонд средства с такой скоростью, о которой Чарли не мог и мечтать. Его почти уговаривали взять деньги. Теперь уже все российские компании казались ему заслуживающими доверия иностранных инвесторов. Когда однажды вечером позвонил Дик Матиас и сообщил о том, что Маркус собирается вложить десять миллионов в русские ценные бумаги, Чарли ответил, что «лучше ему дать больше, если он не хочет пропустить все веселье. Если бы Маркус вложил в мой фонд десять миллионов в самом начале, то теперь получил бы уже двадцать шесть».

Раз в месяц Чарли отправлялся в Англию, где проводил выходные дни. По такому случаю Крифы всегда устраивали большой прием для друзей, чтобы, как выражалась Миранда, «Чарли мог отдохнуть от сибирского общества». Контраст между удобством Олд-Тестбери-Холла и печальным существованием в Москве напоминал Чарли, зачем он работал. Организационные способности Миранды и ее опыт в проведении домашних торжеств выражались в том, что к приезду Чарли каждый огонек в доме радостно сверкал, отчего температура повышалась настолько, что, вернувшись, первым делом он шел к окну и открывал его настежь. На кухне над сложными блюдами, ставшими визитной карточкой всех праздников у Крифов, старательно трудились их новые слуги — мистер и миссис Фарли, которых Миранда выкрала у соседей.

В один из приездов Чарли Крифы организовали ужин в честь Маркуса на шестнадцать персон.