Крестные дети

Все время, пока они были в бассейне, Джеми не сводил глаз с Абби. Следовало признать, что его бывшая жена теперь выглядела гораздо лучше, чем когда они виделись в последний раз — во время ужасных каникул в Греции. Она сбросила минимум тридцать фунтов[32], приоделась и наконец-то сделала хорошую прическу. Теперь Абигейль уже не казалась такой чудаковатой. Она выглядела как типичная американская деловая женщина, идеально ухоженная снаружи и безумная внутри.

Перед ужином, когда все расселись за столом, Стюарт встал со своего места и попросил тишины.

— Думаю, вам интересно, зачем я пригласил вас сюда, — начал он. — Тем более — столь поспешно. И я очень рад, что вы смогли принять мое приглашение, особенно это касается Абби. Прошу прощения, если мое поведение было чересчур загадочным, но я собираюсь немедленно все объяснить. Я много думал о том, как нам следует поступить, и решил сперва посоветоваться с вами. Нас объединяет только одно: все мы крестные дети Маркуса. Не знаю, как вы, но у меня к нему очень неоднозначное отношение. Он приглашал нас на чудесные каникулы, с ним мы пережили действительно захватывающие приключения, и все мы чем-нибудь ему обязаны — кто-то больше, кто-то меньше. Но в последнее время я все чаще думаю о нем с неприязнью. Теперь я не стесняюсь признать, что раньше я его побаивался. Когда я был мальчишкой, он пугал меня почище привидения. Во Франции и на Багамах я боялся даже взглянуть на него. Интересно, вы испытывали что-то похожее?

Он молча посмотрел на пятерых взрослых людей, сидевших за одним столом. Мэри и Абигейль кивали, неожиданно посерьезневший Джеми молча разглядывал нож, а Чарли выжидательно смотрел на Стюарта, пытаясь понять, куда тот клонит. Он и не думал признаваться в том, насколько сильно пугал его Маркус. Сэффрон казалась полностью погруженной в собственные мысли.

— Почти все мы так или иначе работали на Маркуса, мы зависим от него гораздо сильнее, чем большинство крестных детей зависит от своих крестных родителей. — Стюарт намеренно не смотрел никому в глаза и в особенности избегал взглядов Сэффрон и Абби. — Мы по-разному знакомы с Брэндом, у кого-то с ним сложились близкие отношения, у кого-то — не очень.

Я не собираюсь нарушать данных мною обещаний, я просто скажу, что он стал причиной многих и страшных несчастий для некоторых из нас.

Он старался говорить так спокойно, как только мог, и коротко поведал собравшимся все, что ему стало известно об обстоятельствах гибели отца и желании Маркуса замести следы.

— До этого момента, — сказал Стюарт, — я считал Маркуса изощренным приспособленцем, обаятельным злодеем, если угодно. Он казался мне человеком, который при всей своей подлости делает жизни других более интересными. Мне никогда не нравились его методы, но я готов признать, что сам восхищался им и ничего не мог с этим поделать. Он действительно великий человек. Если бы таких людей не было, жизнь была бы скучна. Но теперь, узнав правду, я больше не могу относиться к нему по-прежнему. Мне сложно воспринимать его мораль. Воплощение зла — это, может быть, слишком громко сказано, но мне никогда еще не приходилось встречать более лживого человека. Будучи сотрудником «Дармштадт Коммерцхаус», я нахожусь в затруднительном положении. О Корпорации Брэнда ходит масса дурных слухов. Думаю, вы тоже в курсе некоторых из них.

— Да, я слышала кое-что в Нью-Йорке, — кивнула Абби. — Мне нельзя раскрывать вам всех деталей, но у него, кажется, проблемы со свободными деньгами. Простите, но большего я сказать не могу.

— Я тоже слышала разные истории, — подхватила Мэри, — их рассказывают в моем агентстве. Не знаю, можно ли им верить: чаще всего они исходят от его бывших работников…

— Именно, — перебил ее Чарли, — к таким источникам следует относиться особенно критически. Возможно, это просто обиженные неудачники. Стоимость корпорации Маркуса по-прежнему превышает двадцать миллиардов, не так ли?

— Двадцать шесть, если быть точным, — ответил Стюарт. — В него по-прежнему верят все. Но сколько это сможет продолжаться?

— Я не думаю, что он захотел бы пригласить нас на Бали, будь у него серьезные проблемы, — сказал Чарли. — Нас доставят туда на частном реактивном самолете. Я могу ошибаться, но банкроты так не отдыхают. Ты ведь не притащил нас сюда только затем, чтобы обсудить, как плохо у Маркуса идут дела, что, разумеется, не имеет никакого отношения к истине?

— Нет, — сказал Стюарт, — я не собираюсь обсуждать вопросы его финансового положения, равно как морали и этики. Меня волнуют куда более простые вопросы. Допустимо ли оказывать на людей такое влияние? Действительно ли Маркус — плохой человек? И, если да, то стоит ли нам что-либо с этим делать?

— Ну надо же! — усмехнулся Джеми. — Я словно снова на школьных дебатах. Помнишь старика Тэлбота-Джонса? — обратился он к Чарли. — Как он любил все эти моральные и этические головоломки: «Моя страна — за или против».