Крестный Отец

Укрепляя свои позиции, мафия ввела закон молчания — омерту. Крестьяне так привыкли ничего не говорить чужакам, что тщетно было бы спрашивать у них даже дорогу в ближайшее селенье — все равно не получишь ответа. Но выдать полиции человека, стрелявшего или совершившего другой поступок против закона, с точки зрения традиций омерты — самое тяжкое преступление. Омерта почиталась не меньше, чем религия. Жена, у которой на глазах убили мужа, никогда не назовет полиции имя убийцы. Не назовет имя человека, уничтожившего ее единственного ребенка, совершившего насилие над горячо любимой дочерью, если таковое случится. Потому что от государства не ждали справедливости, за справедливостью шли к мафии. И мафия рождала собственных робин гудов.

До какой-то степени эти функции мафии сохранились и по сей день. Во всех трудных ситуациях люди обращались к капитанам-мафиозо, словно передав им в руки функции общественных защитников, которые и с работой помогут, если деваться некуда, и накормят, когда прижмет нужда.

Но в рассказах доктора Тазио не было и намека на то, что Майкл вскоре сам увидел в Сицилии: что теперешняя мафия давно уже стала частью существующей государственной системы, срослась с правящими кругами страны и втайне поддерживала и политиканов, и полицию. У нее появились совсем иные функции — она превратилась в опору капитализма, в его придаток, отвергающий любые демократические новации и диктующий свои цены на всякий вид трудовой деятельности, который приносит, пусть самый ничтожный, но кусок хлеба.

Впервые Майкл Корлеоне понимал, почему его отец и люди из его окружения легче идут на преступления и убийства, чем на роль законопослушных и добропорядочных граждан. Постоянное давление страха, унижения и нищеты в Сицилии переходили всякие мыслимые границы, и те, кто был посильнее телом и духом, просто не мог смириться с существующими порядками. И становясь эмигрантами, в чужой стране они по-прежнему не хотели и не могли считаться с официальной властью, потому что никогда не видели от тех, кто наверху, ничего доброго для себя и своих семейств.

Доктор Тазио предлагал Майклу прокатиться с ним в Палермо каждый раз, когда собирался в очередную экспедицию по борделям, но Майкл упорно отказывался. Поспешность побега из Америки не дала ему возможности пройти необходимый курс лечения, и на его лице осталась уродливая вмятина — память о капитане Макклоски. Челюсть срослась неправильно, отчего лицо, особенно, левая его сторона, выглядело противоестественно. Майкл не то чтобы так уж заботился о внешней красоте, но и вынужденное уродство раздражало. Достаточно было глянуть в зеркало, чтобы расстроиться — сильнее, чем он готов был в этом сознаться. Зудящая боль тоже давала о себе знать, но на этот случай у доктора Тазио нашлись болеутоляющие таблетки. А на пластическую операцию, которую любезно предложил ему сделать хозяин, Майкл решительно отказался пойти, уже разобравшись к тому времени, что хуже врача, наверное, по всей Сицилии не сыщешь. Доктор Тазио готов был читать все на свете, кроме медицинской литературы, поскольку, по его собственному мнению, ни черта не понимал в ней. Диплом достался ему по протекции влиятельнейшего из мафиозных главарей, который лично прибыл в Палермо, когда Тазио должен был держать экзамен, и лично переговорил с каждым из профессоров медицины, входящих в выпускную комиссию. Этот факт лишний раз доказывал, что мафия пожирала страну, в которой расцвела пышным цветом, как буйный сорняк пожирает злаки в поле. Какое могли иметь значение талант или прилежание, если рядом оказывался недоросль, связанный кровным родством с одной из Семей, и Крестный отец преподносил ему диплом или желанное место работы в качестве подарочка или как услугу, за которую еще не раз придется расплачиваться.

Времени для размышлений у Майкла имелось более чем достаточно. Целыми днями бродил он по окрестностям поместья, всегда в сопровождении двух пастухов-охранников, приставленных к гостю заботами дона Томмазино. Мафия вообще постоянно использовала местных пастухов в роли то телохранителей, то, наоборот, наемных убийц, и они брались за это, как и за любую другую работу, сулящую верный заработок. Более всего Майкла занимала мысль об империи Корлеоне, созданной отцом по образу и подобию сицилийской мафии. Он понимал, что если и в Америке ситуация останется неизменной, мафия подточит общество изнутри, уничтожит страну, как убивает человеческий организм злокачественная раковая опухоль.

Сицилия казалась царством призраков. Ее мужчины готовы были бежать в самые дальние страны, чтобы отыскать заработок и прокормить семью или спасти свою жизнь, которая оказывалась под угрозой, стоило им попробовать добиться того же заработка у себя на родине.