Крестный отец Катманду

Снаружи меня ожидала знакомая картина: набор всевозможных жуликов, посыльные из отелей, полулегальные такси и оборванцы, которым нравится смотреть, как взлетают и приземляются самолеты. Подчиняясь порыву, я выбрал такси. Водитель с обмотанной тряпкой головой настолько разукрасил заклинаниями и астрологическими картами окна и крышу своего экипажа, что посрамил бы любого шоферюгу в Бангкоке. Его глаза показались мне черными нефтяными скважинами с красными безумными искорками. И звали его, разумеется, Шива.

Шива поинтересовался, где я желаю остановиться. Проконсультировавшись с путеводителем, я сократил список гостиниц до двух: пятизвездочного, бывшего некогда чьим-то дворцом отеля «Як и Йети» (меня покорило название) и заведения классом ниже, но получившего международное признание — пансиона «Катманду». Чтобы сделать правильный выбор, мне следовало проникнуться психологией деловых партнеров. Ты же знаешь, фаранг, в работе все зависит от того, насколько правильный создан образ. Именно в этом и состояла моя дилемма. С одной стороны, я приехал заключить выгодный договор о поставке товара, и с этой точки зрения мне подошел бы «Як и Йети» — единственное заведение во всех Гималаях, где есть необходимая обстановка для создания имиджа, — но с другой стороны, это не совсем мой стиль, и, если моя информация верна, я имел дело с ловцом умов высокой квалификации и интуиции. Разве не он, практически не вылезая из пещеры, погубил жизнь Рози Маккой и подложил генералу Зинне огромную свинью? Нет, решил я, с такими людьми, как Тиецин, «Як и Йети» не лучший выбор. К ним надо являться голым или вообще не отсвечивать.

— Пансион «Катманду», — объявил я Шиве.

— Выбросьте из головы, — ответил таксист. — Там все забито и цены несуразно высокие. Как насчет пансиона «Гималаи»?

— Какую комиссию тебе платит пансион «Гималаи», если ты привозишь туда клиента?

— Пять процентов.

— Хорошо. Даю тебе пять процентов, если ты доставишь меня в пансион «Катманду» и добудешь номер.

Шива на секунду остановил машину, чтобы поклониться индусскому храму (гораздо пышнее своего буддийского собрата и с большим количеством цветов, причем не все из них надоедливые белые лотосы — сам я больше люблю бархатцы), и только после этого ответил согласием.

Оказалось, что в пансионе «Катманду» занято не больше половины мест, так что я получил номер, а Шива — пять процентов комиссии. Мне настолько понравился этот чокнутый таксист с грязной тряпкой на голове, что я нанял его за сногсшибательную цену в пять долларов на весь остаток дня.

— В Сваямбунатх, — распорядился я, как только покончил с формальностями регистрации.

Умные буддийские монахи предсказывали еще тысячу лет назад, что, когда по Катманду побегут железные кони на колесах, наступит конец буддизма. Так и случилось: когда на улицах города появились первые «железные кони», Тибет оккупировали китайские варвары, и далай-ламе пришлось бежать. Мои проблемы с «железными конями» были намного прозаичнее. Хочешь верь, фаранг, хочешь нет, загрязнение воздуха в Катманду еще сильнее, чем в Бангкоке, а у Шивы не закрывалось водительское окно (рычаг из дверцы он выбросил, а электрические стеклоподъемники на такие машины никогда не ставили, поскольку это был старый индийский «амбассадор»). Но и в такой ситуации имелись свои плюсы: открытое окно позволяло «комитету по встрече», состоящему из тощих коров, подходить и беспрепятственно выражать свое почтение. Пока мы торчали в пробке, одна животина засунула массивную голову в такси. Я потрепал ее по волосатой бархатисто-черной щеке и пожелал удачи в будущей инкарнации, которая, за ее терпение, должна быть неземной.

Сваямбунатх больше известен как «Обезьяний храм», поскольку создается полное впечатление, что этим местом правят человекообразные хулиганы. Они повсюду. Не сводят с людей глаз-бусинок, пока те поднимаются по миллиону и одной ступени, давятся от хохота над их немощью, открыто высмеивают за то, что люди покинули райские дождевые леса и расстались с волосатыми супертелами ради жалких безволосых.

Я совершенно задохнулся на середине подъема. Не помогло и то, что Шива решил оказать мне любезность и пошел со мной. Он, как истинный курильщик «третьего мира», не выпускал сигарету изо рта и смолил такую дрянь, что по сравнению с этой вонью дым Эл энд Эм показался бы ароматом «Гаваны». Но при том юркий мерзавец бежал наверх через две ступени, а затем терпеливо дожидался меня. А я, привалившись к огораживающим ступени перилам, чуть не выхаркивал сердце из груди.