Крёстный отец Кремля Борис Березовский, или история разграбления России

Западная и российская пресса поверила Чубайсу, что Коржаков предпринял попытку совершить государственный переворот. В конце концов, Чубайс был золотым мальчиком российских реформ, получившим громкую известность на Западе в связи с приватизацией российской экономики, а Коржаков — темной личностью, выступавшей за перенос выборов. Газеты в России и на Западе объявили инцидент с «коробкой из-под ксерокса» «провокацией» и «старым приемом КГБ с подбрасыванием валюты». Появиться в эфире Коржакову, Барсукову и Стрелецкому не дали.

Чубайс знал, что коробка с валютой существовала. 22 июня, через два дня после отставки Коржакова, Чубайс встретился в «Президент-отеле» с двумя главными руководителями кампании: Виктором Илюшиным и советником по связям с общественностью Сергеем Зверевым. Их беседу кто-то записал — очевидно, кто-то верный Коржакову. «Надо найти выходы на Коржакова и Барсукова, — сказал своим коллегам Чубайс, — и объяснить им ясно и однозначно ситуацию: либо они ведут себя по-человечески, либо будем сажать. …либо они затыкаются, либо посажу, совершенно однозначно. Можете от меня лично им передать в качестве привета».

Организаторы кампании признали, что вынос коробок с валютой из ельцинского предвыборного штаба был обычной рабочей процедурой. Виктор Илюшин сказал, что вскоре после скандала он обсуждал этот вопрос с Ельциным.

«Я шефу сказал, когда вчера с ним разговаривал. Я говорю: „Борис Николаевич, вот сейчас, если захотеть, около „Президент-отеля“ можно поймать как минимум 15—20 человек, которые выносят спортивные сумки из нашего здания с деньгами. …Потому что если мы будем перечислять деньги по неизвестным каналам, то выборы мы не сможем организовать…“ „Понимаю“, — сказал президент».

Однако ельцинский штаб не мог допустить, чтобы «черная касса» вновь стала предметом гласности. Замять это дело могла только прокуратура. «До третьего числа (второй тур выборов) нам никакого шума не надо», — по словам Илюшина, сказал он Генеральному прокурору Юрию Скуратову. Во время встречи с Чубайсом Илюшин позвонил Скуратову. «Юрий Ильич, — сказал ему Илюшин, — вот какой вопрос возник: можно было бы сделать таким образом, чтобы документы, которые к вам придут (из ФСБ), ни к кому, кроме вас, в ближайшее время не попали? И чтобы они у вас некоторое время полежали до совета с Борисом Николаевичем (Ельциным), после того как вы с ними ознакомитесь лично… Потому что у нас есть сведения опасаться того, что это очень быстро перетечет, если кто-то у вас будет заниматься другой, в стан наших противников. …Да, пусть это лучше полежит у вас лично, и никому не передавайте в производство. А потом подумаем, ладно? Потому что нам это нежелательно».

Чубайс и менеджеры предвыборного штаба стремились не только замять скандал с коробкой из-под ксерокса до последнего тура выборов, но и не дать хода уголовному делу против Евстафьева и Лисовского. На протяжении всего разговора Чубайс и Илюшин говорили о своей решимости не «сдавать» этих людей в руки правосудия. «Наши товарищи делали нашу работу, брали на себя самую рискованную ее часть, — заявил Чубайс. — Ну, ни фига себе! Они башку подставляют свою, а мы им сейчас скажем: „Извини, после 3-го выбирайся сам“. Куда это годится?!. Но мы же их туда послали!»

Но что было делать ельцинским активистам с обличительными документами, скапливавшимися в прокуратуре? В разговоре, состоявшемся 22 июня, имел место следующий обмен мнениями:

Чубайс: Что, если вторым шагом попросить Бориса Николаевича…

Илюшин: Вообще похоронить?

Чубайс: Нет, затребовать у Скуратова документы на анализ. Затребовать полный комплект документов.

Илюшин: Хорошая идея.

Чубайс: А потом пусть (Скуратов) просит у него назад…

Когда стенограмма этих переговоров была опубликована осенью в «Московском комсомольце», из лагеря Березовского—Чубайса последовал ответ: пленка поддельная. Но прокуратура послала пленку на экспертизу, которая подтвердила ее подлинность.