Крестный папа

Вопрос, казалось, поверг ментов в изумление. Они на мгновение ослабили свой натиск. Помолчали минуты две и обрушили на нее новый поток грязи, именуемый у них версией…

Ближе к полуночи детективы выдохлись и засобирались уезжать.

— Едешь с нами! — властно приказал один из них. — Разберемся на месте. Постановление о задержании уже подписано…

Удивительно, но Лариса даже обрадовалась, что ей не придется оставаться в квартире, где так ощутимо витал дух смерти. Она с живостью вскочила со своего места и поспешила на улицу…

Следующие двое суток обернулись бесконечной чередой допросов, издевок соседок по камере и скудных тюремных трапез. Все остальное время Лариса лежала, свернувшись клубочком на нарах, и пыталась переосмыслить происходящее. Но осмыслению это поддавалось с трудом.

Некто, а она была почти уверена, что это тот самый лысоватый мужчина, которого Игорь назвал Серафимом, каким-то образом дознался, что именно она забрала деньги. Он врывается к ней домой, но ее там не обнаруживает. Начинается поиск людей, хорошо ее знающих, или родственников. Последние в ее личном деле значатся прочерком, из знакомых за такое короткое время отыскать кого-либо затруднительно, остается сослуживец. Его-то, бедолагу, и притащили на дознание бандиты. Что он им говорил, на какие откровения пускался, так и останется неизвестным. Да и что, собственно, он знал? Ну видел деньги в ее сумке, и что? Пусть рассказал о них, что это изменило? Ровным счетом ничего. Его убивают как ненужного свидетеля. До этого момента все вполне понятно, во всяком случае ей, и объяснимо. Но дальше начинается несуразица. Кто второй парень? Почему он был убит? Кем убит? И почему в ее квартире?

Этими вопросами терзали ее менты, и ими же терзался мозг Ларисы. Она не могла не признать, что хоть в этом солидарна с операми. Версию о сексуальных извращениях они отмели спустя сутки.

— Не было найдено никаких тому подтверждений, — снизошел до ответа хмурый опер, тыча в пепельницу своей вонючей сигаретой. — Анализ на сперму дал отрицательный результат.

— А может быть, они предохранялись? Или, быть может, они успели принять душ? — предположила Лариса и невинными глазами посмотрела на него. — Только почему на моей территории?

— Это-то нас и волнует больше всего, дорогуша, — мент сопроводил свои слова улыбкой гиены. — Как могла такая правильная леди опуститься до такого. Правда, после наведенных справок мы кое-что узнали…

— Что вы имеете в виду? — насторожилась она, уверенная в его ответе.

— Гены, дорогуша, — вещь великая. Против ихней информатики не попрешь. Как говорится: яблочко от яблони…

Здесь с ней впервые случилась истерика. Лариса подскочила на месте, завизжала что-то оскорбительное в его адрес и в адрес всей ментовской братии. Молниеносным движением схватила с его стола какие-то бумаги и принялась рвать их на мелкие куски, продолжая ласкать его слух бранными словами. Двое охранников, вбежавшие на шум, еле с ней справились.

Этот нервный срыв стоил ей суток карцера.

Вы когда-нибудь пробовали просидеть двадцать четыре часа на бетонном полу вонючей холодной камеры в полнейшей темноте и слушать шуршание крыс в углах? Нет?! Тогда вы не поймете того, что с ней происходило. Описанию это не поддается, потому как, балансируя на грани между отключением сознания и явными признаками сумасшествия, очень трудно дать определение тому, что тебя окружает и что ты собой являешь в данный момент…

Когда за ней пришли, она не сразу поняла, чего от нее хотят. Как не сразу поняла и слова седовласого майора, перед которым ее поставил озадаченный ее состоянием охранник.

— Что вы сказали? — непонимающе уставилась на него Лариса, дрожа всем телом от смены температуры.

— Вы свободны. Более трех суток держать вас не имеем права. В подписке о невыезде не вижу необходимости. Можете быть свободны. — Он немного подумал и добавил: — Извините, если что не так…

Вот и все! Опять тот же шаблонный набор ничего не значащих слов. Пустые, бездушные фразы. Протокольные суки!!! Старательно подавляя в себе омерзительное чувство тошноты от общения с работниками органов правопорядка, Лариса молча кивнула, взяла протянутый пропуск и вскоре покинула стены этого гостеприимного учреждения.

Двое пожилых таксистов отказались ее везти, сопроводив отказ оскорбительными репликами по поводу ее внешнего вида. Третий, помоложе, сжалившись, все же ее повез.

— Откуда же ты такая растрепанная? — поинтересовался он, когда она оплачивала дорогу.

— Оттуда…

— Досталось, поди? — он пощелкал языком. — Менты, они, конечно, суки. Ну а как им не крыситься? Их тоже понять можно. За последние три дня в городе такое…

— Что? — Лариса мгновенно напряглась и, открыв уже было дверь, решила немного задержаться.

— Местных авторитетов кто-то отстреливает. Одного вместе с семьей положили. Недалеко от меня жил. Виталием звали. Неплохой с виду мужик, хоть и сидел. Спокойный всегда такой. Всех постреляли: его, жену, ребенка… ОМОНа понагнали. Город шмонают. Особенно нас, таксистов. Я им говорю: «Кто будет на такси на убийства ездить?» Да разве что докажешь…