Крестный путь Петра Столыпина

Полученный от фон Коттена ответ должен был бы заставить усомниться в достоверности информации секретного сотрудника: «Указанные… лица, за исключением Егора Лазарева, отделению неизвестны. Сведения о случае передачи писем из-за границы через Кальмановича, еврейку и Лазарева [в] отделение поступали, но уже после передачи, почему не могли быть разработаны… «Вестник знания» Н. Я. Рудаков неизвестен, и в Петербурге лиц с этими инициалами на жительстве не имеется. [В] доме 60, [по] Литейному проспекту, проживает дворянин Николай Евгеньевич Рудаков, 37 лет, служащий [в] театральном бюро и библиотеке и часто бывавший минувшей зимою [в] «Вестнике знания». [По] агентурным сведениям, Рудаков внепартийный либерал. Приметы его: лет 30, роста выше среднего, сухощавый, шатен, длинное лицо, впалые щеки, нос длинный с горбинкой, небольшие подстриженные усы, бороду бреет. Наблюдение учреждено».

Дело в том, что приведённые фон Коттеном приметы Рудакова (через которого «Аленский» якобы вышел на Лазарева) совершенно не совпадали с описанными Богровым. Это неопровержимо свидетельствовало – последний его никогда не видел. Деталь как будто незначительная, но она одна могла обрушить выстроенное агентом здание лжи.

Ещё более странно то, что Кулябко вообще не запросил фон Коттена о «Николае Яковлевиче». Ответ начальника Петербургского охранного отделения о том, что «Аленский» ничего не сообщал о таком человеке, тоже должен был бы заставить серьёзно задуматься.

28 августа Кулябко доложил Курлову в присутствии Веригина и Спиридовича о полученной информации и получил ряд указаний. Кроме вышеприведённых запросов фон Коттену были посланы филёры в Кременчуг и Потоки. Однако не было дано самого очевидного и необходимого указания – установить филёрское наблюдение за самим Богровым. За квартирой на Бибиковском бульваре наблюдение Кулябко было поставлено, но каким образом! Как свидетельствовал явно сам удивленный Демидюк: «Того же 27-го августа вечером я учредил наблюдение за квартирой Богрова по Бибиковскому бульвару в доме № 4. По 31-е августа включительно люди мои наблюдали этот дом, но ни входа, ни выхода субъекта указанных примет не видели. С утра 1-го сентября я получил сведения, что «Николай Яковлевич» ночевал эту ночь у Богрова и что необходимо усилить наблюдение. Распоряжение подполковник Кулябко отдал в 3 часа пополуночи, и я 1-го сентября с 7 часов утра сам стал в наблюдении совместно с тринадцатью другими филёрами. До этого времени наблюдение за домом Богрова ставилось обыкновенно с 9 часов утра и продолжалось часов до 10 вечера, так что после этого времени до утра всякий свободно мог пройти в квартиру Богрова, не будучи замеченным агентами. На Ваш вопрос, почему не учредили постоянного внутреннего наблюдения, заменив швейцара или у него поместив агента, отвечаю, что, вероятно, потому, что начальник очень верил Богрову и полагал, что получит точные сведения о его приезде и о предполагаемых его выходах».

Понятно, что ценность подобного наблюдения была равна нулю и приказом о его установлении Кулябко не более чем «отбывал номер», демонстрируя, что предпринимает все необходимые меры. Можно смело утверждать – такое наблюдение явно свидетельствовало о прямой заинтересованности Кулябко в том, чтобы не была известна реальная информация о происходящем на квартире Богрова.

У Курлова тоже не возникло никаких вопросов относительно кричащих несообразностей в рассказе «Аленского», а слепое доверие к агенту он оправдывал потом следующим образом: «Я не задавал Кулябке вопроса о том, поскольку Богров может и теперь пользоваться доверием ввиду перерыва в его деятельности как агента и разрыва с Коттеном, так как вопрос о доверии к Богрову был категорически разрешен отзывом Кулябки». Товарищ министра также категорически отверг предложение Кулябко (единственное разумное) о предоставлении для террористов одной из квартир охранного отделения, что облегчило бы установление контроля за всеми их контактами.