Крестный сын

Ив и Филип изнывали от скуки, а окружающие были возбуждены до предела. Мало того, что весенний бал почтила присутствием прекрасная дочь Правителя в необычайно смелом наряде, а также таинственный и весьма недурной собой герцог Олкрофт, так эти двое еще и образовали почти официальную пару. Правитель с возрастающим неудовольствием ловил краем уха фразы типа «Как они замечательно смотрятся вместе» или «Наконец-то ее высочество нашла себе ровню», но как бы это его ни возмущало, он полностью вытерпел назначенные им самим три часа. Затем направился к танцевавшим вместе Ив и Филипу, разбил их пару и отправил дочь спать. Она с радостью удалилась, на прощание одарив своего кавалера холодным кивком и совсем уж ледяным взглядом.

Правитель пригласил крестника отойти в небольшой зал по соседству, который в зимнее время использовался как гардеробная. Сейчас там было пусто и темно. Правитель поморщился от досады и попросил молодого человека сходить за свечой. Тот быстро вернулся, выдернув наполовину оплывшую свечку из светильника в коридоре. Он пристроил ее, накапав воска на подоконник, и поставив свечу в теплую, быстро застывшую лужицу.

— Поздравляю, Филип, ты выдержал испытание, — торжественно объявил крестный. — Можешь продолжать веселиться и выбрать себе спутницу на ночь, вряд ли тебе откажет хоть одна. Только, пожалуйста, не начинай уж очень откровенно лапать замужних дам в присутствии их мужей.

— Продолжать веселиться? — в голосе Филипа звучала насмешка. — Я бы больше веселился сегодня вечером, таская камни. А дам я не лапаю, я с ними сплю.

— Делай с ними что хочешь, только избавь меня, пожалуйста, от красочных подробностей, — поморщился Правитель. — И что за чушь болтаешь насчет камней? Мне казалось, ты вел себя очень непринужденно.

— Чего только не сделаешь, когда от этого зависит твоя жизнь.

— Ладно, не драматизируй!

— Можно мне уйти спать? — Филипу не терпелось оказаться наедине с единственной женщиной, которая его в данный момент интересовала.

— Как, ты будешь спать один? — Правитель не скрывал удивления.

— Да, один. Я уже говорил, крестный: вашими стараниями и молитвами в женщинах больше не нуждаюсь.

Молодой человек смотрел с чуть заметной ироничной улыбкой. Крестный не счел нужным прятать свой сарказм:

— Неужели? — с подчеркнуто наигранным удивлением спросил он. — Как-то не верится. Столько лет не мог и дня без них обойтись, еще месяц назад чуть ли не истерику мне устраивал, а теперь как отрезало?

— Вам не угодишь, ваше величество!

Филип непритворно нахмурился. Правитель с подозрением взглянул на него, но не смог ничего разглядеть на бесстрастном лице крестника.

— Почему ж тебе было так трудно на балу, как ты пытаешься показать?

— Опасался, что либо какой-то мой жест или слово могут быть неверно истолкованы, либо ваша дочь выкинет что-нибудь.

— Ну, все прошло отлично, я доволен вами обоими, — заявил Правитель. — Скажи-ка мне еще вот что: как тебе моя дочь?

— Молва не преувеличивает: она удивительно красива, как картина или статуя.

Правитель хмыкнул, вспомнив, как Евангелина примерно в тех же выражениях восхищалась Филипом.

— И я вам очень благодарен, — продолжил молодой человек, — что вы позволили ей надеть такое платье: меня теперь не будут смущать греховные мысли о том, как же она выглядит голой.

— Попридержи язык, щенок, и прекрати улыбаться этой своей улыбочкой! — почти сорвался на крик Правитель.

— Простите, крестный.

Филип опустил голову. Лицо его выражало сожаление, но в душе он был очень доволен, что хоть как-то сумел отомстить Правителю за выставленную на всеобщее обозрение Ив.

— Отправляйся спать. Я вижу, у тебя еще осталось кое-что в штанах. И не забывай, Евангелина не про тебя!

Филип молча поклонился и вышел. Когда он пришел к себе, девушка уже ждала его в спальне, все еще одетая в бальное платье.

— Ив, сними это, или я к тебе не притронусь, — он окинул ее тяжелым взглядом.

Она была недовольна, но подчинилась.

— Я так и знал, что под ним ты голая.

Он остановился на полпути к кровати.

— Мне уйти? Будешь спать один, как и сказал старику?

— Подглядывала? Ну-ну.

Она ничего не ответила, подняла с пола платье и стала расправлять, чтобы надеть. Филип смотрел на нее почти с отвращением. Он понимал, что ведет себя глупо и несправедливо по отношению к ней, но ничего не мог с собой поделать. Вдруг он заметил на ее попке несколько темных пятен.

— Что это у тебя? — спросил он срывающимся голосом.

Она нехотя повернулась к нему.

— Где?

— Сзади.

— Сзади? — она помахала за спиной рукой, ничего не поймала, потом сообразила, о чем он. — А, наверное, уже стало заметно. Ты про синяки?

— Да. Откуда они?

— Пообжималась в уголке с парочкой бывших дружков, после того как старик отправил меня спать, — она с вызовом взглянула на Филипа.

Он сразу понял, что это за тон.

— Не разговаривай со мной как со своим отцом!

— Откуда ты знаешь, как я с ним разговариваю?

— Догадался. Уже не первый месяц общаюсь и с ним, и с тобой, — он подошел к ней, взял за руку, сел на кровать и притянул девушку к себе на колени. — Так откуда синяки? — спросил он мягко.