Крёстный тесть

Во время того визита король лоббировал интересы испанской нефтяной группы «Репсол» и продажу скоростного испанского поезда «Тальго» для Астаны. Кажется, небезуспешно. Потрясенный отсутствием у Хуана Карлоса многомиллионного состояния, наш президент показал себя истинным гуманистом.

«Дал я ему немного», — сказал он мне, завершая рассказ о королевской бедности. Немного — это миллион долларов наличными, которые Назарбаев пожертвовал мадридскому двору. Но в вопросах бизнес–интересов Назарбаев был непреклонен. Он мог для вида помочь испанской нефтяной компании, но та, в свою очередь, должна была перечислять его долю в прибыли на назарбаевские оффшорные трастовые фонды.

Но, несмотря на разительное имущественное неравенство, между главами двух государств возникла очевидная симпатия. Когда репутация Нурсултана Назарбаева уже окончательно испортилась, и все меньшее количество западных стран желало видеть его в качестве своего гостя — хоть официального, хоть неофициального — король пригласил его на свадьбу своего сына, наследного принца Фелипе, и журналистки Летисии Ортис. Назарбаев и его младшая дочь Алия были в числе 1400 гостей, в основном от королевских дворов, приглашенных на свадьбу со всего мира. Официальные казахские газеты тогда с большим удовольствием напечатали фотографии, запечатлевшие казахского президента среди звезд мировой элиты. А сам он очень гордился тем, что его показали по европейскому телеканалу «Евроньюс».

Не знаю, какова природа симпатии испанского короля к президенту далекой азиатской страны, но природа симпатии Назарбаева к Хуану Карлосу мне хорошо известна. Мой тесть и сам бы с удовольствием переквалифицировал себя в монархи — причем без всяких конституционных ограничений, о которых я говорил в своей статье. И есть все основания полагать, что его окружение с радостью бы его на такое дело благословило.

Единственное, что удерживает Нурсултана Назарбаева от такого шага — это страх перед реакцией Запада и международного общественного мнения.

Испанская история имела неожиданное продолжение.

Есть старый анекдот о министре иностранных дел СССР Андрее Громыко, который принял французского посла за английского и имел с ним продолжительную беседу (вариантов, впрочем, масса: послы могуть быть парагвайский с уругвайским или китайский с японским, а главный герой — Леонид Брежнев или Борис Ельцин). Мало кто знает, что точно такая же история приключилась однажды с моим Крестным тестем Нурсултаном Назарбаевым. А послами, которых он перепутал, были два ярких, совсем не вписывавшихся в скучную дипломатическую палитру (дело было в 2002 году, и посольствовать при назар–баевском дворе в ту пору было, по–видимому, не самым престижным занятием для человека). Первым был посол Испании в Казахстане Франциско Паскуаль де ла Парте (Francisco Pascual de la Parte), вторым — посол Франции Серж Смессов (Serge Smessoff).

На фоне робких, скользких, как рыбы, боящихся взять на себя малейшую ответственность обитателей других посольств, досиживавших, а то и бурно ударившихся в амуры с местными красавицами в алматинской глуши в последние предпенсионные годы, эти двое выделялись особенно ярко.

Паскуаль де ла Парте, которого я и сегодня считаю своим другом, походил на классического испанского идальго и даже написал роман «Надя». Его французский коллега Смессов и французский консул Жан Пьер Мон–тань Gean — Pier Mogntan), которым я многим обязан, (когда–нибудь придет время об этом рассказать) были в то время самой большой головной болью министерства иностранных дел Казахстана. Потому что едва ли не в первый раз за все время существования назарбаевского режима, вдруг оказалось, что святая убежденность нашего президента, что всех и вся можно купить — за деньги, концессии, преференции etc. — вдруг не работает. Посольство Франции демонстрировало в те годы, что оно представляет интересы крупной европейской державы, вовсе не собирающейся рассыпаться в похвалах перед сомнительным политическим режимом. И если остальные дипломаты тщательно обкладывали конкретную критику обильной ватой похвал «курсу нового регионального лидера», французский посол себя особо этим не затруднял. Было очевидно, что они здесь не для исполнения посольского церемониала, не для выклянчивания преференций для французских компаний — у них своя, серьезная, ответственная миссия в сложнейшем с политической точки зрения центрально–азиатском регионе. Французы откровенно играли в свою игру, и, наблюдая за этой игрой потом уже со своего посольского поста в Австрии, я не мог не испытывать к ним огромного профессионального уважения. И еще одно обстоятельство объединяло синьора де ла Парте и месье Смессова. У обоих были усы.

Это и привело моего дорогого тестя к крупному дипломатическому конфузу.