Крестом и мечом. Приключения Ричарда І Львиное Сердце

В этом заключалось главное противоречие. Психология крестоносцев была более всего психологией «паломников». Важно было «узреть», «насладиться святыней», «унести памятку». Жар войска угасал, когда перспектива конца отодвигалась и завоевание Святого города предполагало долгую систематическую борьбу. Возможно и вероятно, что «мудрые тамплиеры и люди земли», что в особенности торговые гости побережья имели свои владельческие и коммерческие расчеты, представляющие мало общего со стремлениями паломников.

Но как мог игнорировать Ричард советы тех, кто длительно и постоянно жил в Палестине, кто так долго ее охранял, кто так хорошо ее знал? В таком случае, разумеется, во втором походе следует действительно видеть проявление крайней неуравновешенности, какой-то надрыв, что-то вроде покаянного подвига за мысль покинуть Палестину ради Англии или самолюбивую выходку, которой Ричард хотел зажать рот хулителей и удовлетворить томление паломников. Очевидно, во второй раз, когда Ричарда уже покинул герцог Бургундский, с его стороны было еще меньше шансов на успех. Он не увеличил их, конечно, вторичным отступлением, потеряв в очень значительной мере свой былой престиж в крестоносном войске. И все-таки, если после этого плачевного отхода и после развившегося вслед за тем наступления Саладина Ричард, успев еще совершить несколько импозантных подвигов, подписал неожиданно позорный мир, то здесь приходится учесть понижающее действие ближайшей обстановки: грозные посольства из Англии, растущее разложение в войске, которое истомилось долгой порою военного напряжения, которое стремилось уходить в Аккру; наконец, новые приступы болезни, ужасающую усталость, духовную и физическую, овладевшую Ричардом.

68

«Король был в Яффе, беспокойный и больной. Он все думал, что ему следовало бы уйти из нее ввиду беззащитности города, который не мог представить противодействия. Он позвал к себе графа Анри, сына своей сестры, тамплиеров и госпитальеров, рассказал им о страданиях, которые испытывал в сердце и в голове, и убеждал их, чтобы одни отправились охранять Аскалон, другие остались стеречь Яффу и дали бы ему возможность уехать в Аккру полечиться. Он не мог, говорил он, действовать иначе. Но что мне сказать вам? Все отказали ему и ответили кратко и ясно (tout net), что они ни в каком случае не станут охранять крепостей без него. И затем ушли, не говоря ни слова... И вот король в великом гневе. Когда он увидел, что весь свет, все люди, нечестные и неверные, его покидают, он был смущен, сбит с толку и потерян. Сеньоры! Не удивляйтесь же, что он сделал лучшее, что мог в ту минуту. Кто ищет чести и избегает стыда, выбирает меньшее из зол. Он предпочел просить о перемирии, нежели покинуть землю в великой опасности, ибо другие уже покидали ее и открыто садились на корабли. И поручил он Сафадину, брату Саладинову, который очень любил его за его доблесть, устроить ему поскорее возможно лучшее перемирие... И было написано перемирие и принесено королю, который был один, без помощи в двух милях от врагов. Он принял его, ибо не мог поступить иначе... А кто иначе расскажет историю, тот солжет...»