Крестом и стволом

Было очевидно, что до тех пор, пока не произошло чуда, ничто хорошее отца Василия впереди не ждет. Вели его на заклание терпеливо и методично. Но чудо происходить не торопилось. Священник призвал на помощь всю силу своего ума и весь свой жизненный опыт, но даже после длительного поиска никакого оптимистичного выхода не увидел – одни капканы. Сбежит он или нет, по сути ничего не меняло. И так, и так он оставался подозреваемым номер один, и так и так его ждали железный крюк в пшенкинском кабинете, следственный изолятор и суд. Но если он сбежит и ему хоть немного повезет, он доберется до Москвы, и расклад снова изменится – и не в пользу Ковалева.

– Да, – решительно кивнул он. – Я ухожу!

Он достал и быстро надел мирскую одежду, вытащил и засунул за пояс заветный журнал, забрал из шкатулки всю свою наличность и выглянул в окно. Там, на въезде с трассы виднелись два желтых пятна фар. И они приближались.

– Так, Вера, пошли, – забеспокоился он. – Здесь больше делать нечего.

Они выскочили на улицу и нырнули в тень соседского дома. Отсюда было прекрасно видно, что машина едет именно к священнику, и это – ментовской «уазик».

– Все, Вера, я пошел, – прошептал отец Василий и двинулся к забору.

– Храни вас господь! – всхлипнула вслед Вера.

– Спасибо на добром слове, Верушка, – обернулся он.

На заднем дворе священник на секунду приостановился, оглянулся на летнюю кухню, ставшую последним его прибежищем, кинул взгляд на Стрелку и вдруг подумал, что кобыла снова может помочь. Понятно, что далеко он без седла не уедет, но отец Василий знал и другое. Как только Ковалеву станет известно, что священник сбежал, милицейские ориентировки уйдут на каждую железнодорожную станцию, а на Стрелке отец Василий вполне сможет за пару дней пересечь границы губернии по любому бездорожью. И это уже совсем другой разговор, потому что искать его будут в первую очередь на транспортных артериях.

– Стрелушка моя! – подозвал он кобылу, и Стрелка радостно двинулась ему навстречу. – Помоги, родная.

Стрелка не возражала, и вскоре священник сидел верхом. Он легонько хлопнул ее по крупу, и кобыла неторопливо двинулась привычным маршрутом к речке Студенке, аккуратно выбирая дорогу и время от времени кося на своего двуногого бородатого друга.

Там, сзади, уже хлопали двери и слышались тревожные крики оставшихся ни с чем милиционеров, но священник знал, что, как только он спустится с косогора к речке, увидеть его станет просто невозможно. С черного ночного ноябрьского неба летели огромные хлопья мягкого, пушистого снега, мерно хлюпала под лошадиными копытами остывшая, но так и не смерзшаяся земля, и священник неожиданно почувствовал себя сбежавшим с уроков учеником. Ощущение оказалось настолько приятным, что он тихо засмеялся. Впервые за последние три недели он снова стал сам решать, что будет делать.

* * *

Всю ночь он ехал через заснеженные, порой даже не убранные колхозные поля, старательно огибая светящиеся окнами поселки, и думал. Состояние настоящего бегства от властей он переживал впервые, и это навевало не самые лучшие воспоминания.

Когда-то на таких же заснеженных, но только подмосковных полях они, как зайцев, загоняли трех подонков. Собственно, погоня началась гораздо раньше, с полуразрушенной совхозной МТС, но взять отморозков сразу не удалось – те оперативно воспользовались «дырой» в поверхностно разработанном плане операции и скрылись на крутом, сверкающем никелем джипе. Так что пришлось догонять.

Парни тогда здорово разозлились. Все знали, что бензина в омоновском транспорте немного, а дозаправиться будет просто негде и нечем. Но и никакого другого варианта, кроме изматывающей погони, у них не оставалось.

В тот раз омоновцам неслыханно повезло – в джипе бензин кончился раньше, и бандиты разбежались по окрестностям, прячась в ложбинках и редких, голых по зимнему времени лесополосах. Самого первого взяли на удивление быстро и легко. А вот за двумя другими пришлось погоняться. Но даже тогда, когда их окружили со всех сторон, бандиты и не подумали сдаться – отстреливались до последнего патрона. Понятно, что в результате один получил очередь из «АКСа» в живот и быстро, прямо на месте скончался, а второму перебило ноги на уровне колен – точное место Шатун определить затруднялся, жгуты накладывал Женька Байстрюк.

Уже потом, когда парни везли всю троицу назад, в город, отец Василий, а тогда еще просто Мишаня Шатунов, подсел к этому перебитому.

– Ну, и чего ты бежал? – спросил он. – Знал же, что все равно поймаем.

– Ты там не был, – пересохшими губами прошептал отморозок. – Я лучше еще один час на воле с перебитыми ногами проживу, чем сразу туда.

– Дурак! – самодовольно констатировал тогда Мишаня. – Все одно твое место в зоне. Или ты еще не понял?

– Это ты ничего не понял, мусор, – мотнул головой бандюга и отключился.