Крестоносец (СИ)

Сунулись.

Отошли.

Так и не сходясь в собачью свалку. Опасаясь. Серьезно опасаясь.

И сам Иоанн Васильевич, и его воеводы, и многие старшины поместные прекрасно знали на что способны всадники с длинными копьями. Слава ведь о тульских уланах гремела и не шуточная. Поэтому помещики просто не решались сходить в лобовой свалке с противником. Ограничившись обстрелом из луков, который в силу низкой плотности и интенсивности, да еще и на скаку, практически не имел результатов.

Отходя под пищали стрельцов, помещики сбрасывали с «хвоста» конницу неприятеля. Та отходила назад. Они вновь пытались прорваться к фальконетам. И вновь откатывались. А полевое укрепление из повозок тем временем все сильнее и сильнее приходило в негодность. Пока, наконец, не двинулись вперед швейцарцы.

Встречать их было уже некем.

Деморализованные стрельцы в основной своей массе отошли на противоположный склон холма. Да и потери понесли они выглядели ощутимыми. А конница… она…

— Государь, — тихо произнес Иван Шереметьев, подъехав поближе. — Нужно что-то решать пока не поздно.

— Что решать? — глухо спросил Иоанн Васильевич.

— Или стрельцов обратно, к повозкам загонять, или отходить. Спешно.

— А они пойдут? К повозкам-то?

— Я не уверен… Вишь — потрепало их немало.

— Отходим, — едва слышно произнес Царь.

Смоленск был потерян.

Как и надежда справиться с неприятелем своими силами.

Мертвенно бледный, погруженный в до крайности мрачные мысли, Иоанн Васильевич отвернул назад. К Москве. Слова Андрея, который предрекал полную неспособность московского войска противостоять более-менее толковому европейскому, сбылись. Царю хватило ума, чтобы понять — даже если бы он сумел привести втрое больше конницы — успеха бы он не достиг.

Помещики… Его сила и его проклятье. Он скосился на пеструю колонну этих мрачных, явно подавленных всадников. И раздраженно сплюнул. После чего занялся организацией прикрытия стрельцов. В случае, если это «частное» войско магнатов подойдет к Москве, они ему ой как потребуются. Каждый на счету будет…

[1] Привычный образ крылатых гусар возник не раньше Смутного времени, а то и начала XVII века. До 1570-х годов включительно они были легкой конницей без доспехов и приличных коней. И в таком виде ни раз, и ни два били помещиков. Именно в таком Алексей Михайлович создал конных копейщиков в середине XVII века, которых успешно применял как против татар, так и Речи Посполитой.

Глава 10

1559 год, 29 августа, Рига

Сигизмунд II Август отпил из бокала вина и, не ставя его на столик, посмотрел на своего собеседника. Король Швеции, что нехотя прибыл сюда на переговоры, выглядел напряженным и несколько нервным. Видимо опасался появления датского флота.

— Ты зря волнуешься, — с мягкой улыбкой произнес Король Польши и Великий князь Литвы. — Филипп Испанский в скором времени займет нашего общего друга. Он нагоняет в Нидерланды войска и корабли. К тому же ему оказывают всяческое содействие Англичане. Филипп ведь начал самые упорные переговоры о заключении брака между его сыном и наследником с одной стороны, и Елизаветы с другой.

— Это рыжая шлюха не согласиться, — скривившись Густав I из дома Ваза, словно выплюнул эти слова.

— Почему шлюха?

— А то ты не знаешь…

— Не знаю. Слышал, что ее так называют, но почему — не ведаю.

— Еще будучи в юном возрасте она совратила своего воспитателя Томаса Сеймура. И отступила она только после того, как жена Томаса — мачеха Елизаветы — устроила скандал, застав их за прелюбодеянием. Но на этом она не установила и вела весьма фривольные отношения с рядом благородных мужчин, не желая связывать свою жизнь только с одним мужчиной и отдавая предпочтение своей жажде в постели решать государственные дела.

Густав пересказал популярные в те годы байки о Елизавете, распускаемые ее противниками. И во многом искаженные. Но Сигизмунд не стал возражать, понимая, что в таких делах дыма без огня не бывает. И Елизавета по каким-то причинам заслужила такую репутацию. Не исключено что своим либидо или действительным желанием, управлять страной из постели.

— Кошмар… — лишь показал головой Сигизмунд. Густав же, скептично глянув на него, продолжил:

— И ты думаешь, Филипп сумеет укротить эту кобылку?

— Он поставил перед ней ультиматум. Пообещал в случае отказа сообщить Андрею Палеологу о том, что это она руками поляков организовала покушение на Марфу, дабы избавиться от опасной конкурентки.

— И у него есть доказательства?

— Ты думаешь, что Андрею они потребуются? — усмехнулся Сигизмунд. — Тем более что я со своей стороны всячески Филиппа поддержу, подтвердив, что этих разбойников видели с английскими купцами. Так что, думаю, в ближайшие недели мы узнаем о заключении брака по доверенности и подготовке к венчанию.

— Я уверен, что эта шлюха вывернется. Как она уже поступала ни раз и не два.

— Может быть, — пожал плечами Сигизмунд, — но датчанам от этого легче не будет. Филипп за них решил взяться очень основательно. Так что ты можешь не волноваться — они в последнюю очередь отправят свои корабли на Балтику.